Что было и что не было - [33]
Не говоря уже о том, что сходившихся поодиночке или парами разными коридорами — дневальный, услышав «вещее слово», вводил пришедших в здание и у лестницы на второй этаж уже со своим «вещим словом» («Омуль») передавал нас новому дневальному, и тот с лицом неподвижным, как маска, наверху с новым паролем («Панты») поручал гостей третьему, уже доводившему до дверей комнаты, в которой ждал командир. Вся установка действовала, как хорошо выверенные часы, и глубоко впечатляла кандидатов «сопроявления».
Когда все собрались, «эсер-максималист» произнес краткую речь, в которой указал готовой к жертвам молодежи, что в таком деле надо руководиться не настроением, а рассудком, и предложил каждому по очереди высказаться на тему — что именно и как именно надо делать.
Из всех героических предложений на всю жизнь запомнилось ставшее впоследствии у нас нарицательным для всякой глупости предложение: с задней площадки поезда, когда последний вагон уже перейдет на другой берег, бросить на мост мощную бомбу. Остальные, кроме мостов, предлагали взрывать немецкие склады, обозы и даже казармы. Беспощадно раскритиковав «заднюю площадку», «максималист», в общем, с предложенными объектами нашего воздействия, в основном, согласился. По его мнению, нам нужны будут не бомбы, а пироксилиновые шашки: и действенней, и меньше опасности для исполнителей. Открыв ящик стола, он достал некий предмет кубической формы и провозгласил: «Вот это пироксилиновая шашка!»
Все спешно придвинулись к столу, чтобы получше посмотреть.
«А это Бикфордов шнур!»
Заговорщики тесной кучей рассматривали и Бикфордов шнур.
«Вы вкладываете шнур в специальное отверстие в шашке… (все на всякий случай спешно отодвинулись подальше)…и поджигаете его. Чем больше длина шнура — тем, естественно, дольше ждать взрыва. Каждый раз надо точно рассчитывать время» (все, словно петух на меловую черту, проведенную по его клюву, как зачарованные смотрели на шнур, довольно короткий, кстати).
«Итак, спрятав шашку в тот же ящик стола, продолжал демонстратор, — вот и вся ваша будущая техника. Но, чтоб иметь возможность ее применить, нужна большая подготовительная работа. И прежде всего нужны большие деньги… Не говоря уже о стоимости оборудования и передвижений в командировках — нужны будут и взятки, и прямой подкуп. Следовательно: откуда взять деньги?»
Мы все молчали, но предложивший «заднеплощадочный проект» отличился еще раз: он «выдвинул» идею «благотворительных вечеров», весь чистый доход с которых поступал бы в кассу организации.
«Максималист» посмотрел на него, как орел на ползающую в его гнезде божью коровку.
«Когда хотят серьезно работать, — сказал он, обращаясь ко всем прочим, — нужно и говорить серьезно. Нужны большие деньги и сразу большая сумма, чтоб в самом начале не сесть на мель. Я предлагаю «экс»… Вы знаете, что это такое?»
Конечно, мы знали, что это такое, однако… мы не были ни эсерами, ни максималистами… Но наш «водитель» как будто и не заметил нашего смущения. «Известно, что Збигнев Петрошевский почти на пороге революции за царские золотые продал свое имение и, не доверяя банку, держит их у себя. От людей, которые у него бывают, нужно возможно точнее выведать план его квартиры, дни и часы, когда он ходит в клуб и когда оттуда возвращается. Его лакей глух и спит наверху в чердачной комнате. Конечно, лучше было бы знать, где его «тайничок». Но выдумки людей в этой области всем известны. А если есть запоры — это тоже не неприступная преграда. Важно, чтоб хозяина не было дома… Не на «мокрое» дело идем…»
Пикантность была еще в том, что Збигнев Святославович был наш общий добрый знакомый, неизменный посетитель наших спектаклей и буфета. И от одной мысли забраться ночью в его квартиру и ее грабить — даже для того, чтобы взорвать все мосты на всех реках и поставить немецкий экспедиционный корпус в очень бедственное положение — мутило в желудке.
Все мы плохо спали этой ночью, а автор «заднеплощадочного проекта» потом признался, что ему все время снился прокурор.
Конечно, на второе свидание мы не пошли. Вскоре «эсер» репатриировался, чтобы как «социально-близкий элемент» занять солидный пост в штабе мировой революции. Это был под видом политического выпущенный после февраля на свободу большой уголовник.
Между тем наступила осень. Еще в 1917 году, предчувствуя всякого порядка затруднения, я перевелся из Санкт-Петербургского университета в Киевский, и из-за событий потерял год. И вот собрался в Киев, чтобы записаться на новый семестр. Собрался довольно глупо: немцы проигрывали войну и переживали революцию. Не понашему, правда, но все ж революцию. Белые и Петлюра двигались на Киев. Гетман дышал на ладан, если не физически, то политически. Об этом всем как следует я узнал только на месте, но на всякий случай пошел в университет и прежде чем в академическую канцелярию, помимо прямой своей воли, попал на сходку в каком-то саду рядом с университетом (именно рядом, а не напротив). Участвующих было много, и все студенты. Говорили и кричали, как на митинге в 1905 году. Насколько я понял, дело шло об освобождении арестованных за политическую работу товарищей.
Сергей Рафальский (1896–1981) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Один из основателей пражского поэтического объединения «Скит». Яркий представитель последовательных и непримиримых оппонентов т. н. «парижской ноты». Публиковался во многих периодических изданиях русской эмиграции, в частности: «Новое русское слово», «Русская мысль», «Грани».Характеризуя его творчество, один из виднейших литературоведов зарубежья — Э.М. Райс, отмечал: «Поэзия Рафальского — редчайший случай зрелой художественной реализации нового творческого метода, задуманного и исполненного на протяжении одной только человеческой жизни…Первое, что поражает при встрече с его поэзией, это — новизна выражения.
Рафальский Сергей Милич [31.08.1896-03.11.1981] — русский поэт, прозаик, политический публицист. В России практически не издавался.Уже после смерти Рафальского в парижском издательстве «Альбатрос», где впоследствии выходили и другие его книги, вышел сборник «Николин бор: Повести и рассказы» (1984). Здесь наряду с переизд. «Искушения отца Афанасия» были представлены рассказ на евангельскую тему «Во едину из суббот» и повесть «Николин Бор» о жизни эмигранта, своего рода антиутопия, где по имени царя Николая Николиным бором названа Россия.
Рафальский Сергей Милич [31.08.1896-03.11.1981] — русский поэт, прозаик, политический публицист. В России практически не издавался.Уже после смерти Рафальского в парижском издательстве «Альбатрос», где впоследствии выходили и другие его книги, вышел сборник «Николин бор: Повести и рассказы» (1984). Здесь наряду с переизд. «Искушения отца Афанасия» были представлены рассказ на евангельскую тему «Во едину из суббот» и повесть «Николин Бор» о жизни эмигранта, своего рода антиутопия, где по имени царя Николая Николиным бором названа Россия.
Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.