Что будет дальше? - [22]

* * *

«А я, оказывается, уже старик», — сказал себе Адриан, глядя в зеркало на комоде своей покойной жены. Перед этим небольшим зеркалом в деревянной раме ежедневно, на протяжении многих лет, супруга Адриана, прежде чем выехать из дому субботним вечером, задерживалась на несколько секунд, дабы лишний раз убедиться, что с внешностью ее все в порядке. Адриан подумал, что всем женщинам свойственно перед выходом в свет дважды проверять, как они выглядят: эта незамысловатая процедура укрепляла в них уверенность, что одежда сидит как полагается и все детали костюма сочетаются друг с другом по цвету, размеру и фасону. Что же до самого Адриана, то ему, напротив, всегда было по большому счету все равно, в каком виде он предстанет перед окружающими. Ему по душе была некоторая неряшливость, неизменно присутствовавшая в его внешнем облике: неглаженая рубашка, мешковатые брюки, неровно повязанный галстук — все это, как считал Адриан, соответствовало его академической профессии. «Я всегда выглядел словно карикатура на профессора, но это именно потому, что я был именно настоящим профессором. Я был рыцарем науки». Он поднял с комода несколько седых волос, упавших с его головы, а затем провел рукой по белой щетине на подбородке и потрогал морщины на шее. «Возраст оставляет на теле следы, — подумал Адриан. — Возраст — и жизненный опыт».

За спиной вновь раздался знакомый голос:

— Ты знаешь, что видел.

— Здравствуй, Посси, — сказал Адриан, улыбаясь. — Ты уже говорила мне это. Всего пару минут назад.

Он помолчал. Сколько времени он уже находился здесь, в спальне, с пистолетом в руке, окруженный воспоминаниями и призраками прошлого? Возможно, час. Или, может быть, два.

Он называл жену Посси: это прозвище было известно только самым близким членам семьи. Оно появилось, когда ей было девять лет. В то лето выводок опоссумов поселился на чердаке их дачного домика. Вот тогда-то будущая жена Адриана и сообщила родителям, а также братьям и сестрам, что любые попытки прогнать незваных гостей будут пресечены всеми возможными способами, какие только имеются в распоряжении одержимого ребенка, — от слез до истерики. В результате, по крайней мере в течение одного лета, семейству пришлось мириться со звуками скребущихся по карнизам когтистых лапок, с угрозой заразиться неведомыми страшными недугами и с вполне естественным чувством отвращения к животным, имеющим привычку наблюдать в сумерках за людьми своими маленькими внимательными глазками. При этом опоссумам не потребовалось много времени, чтобы открыть для себя массу чудесных возможностей, предоставляемых кухней дачного дома, — особенно после того, как они инстинктивно почувствовали, что благодаря девятилетней покровительнице они обладают в этом доме неким уникальным статусом. «Да, такой уж был у Кассандры характер, — с улыбкой вспомнил Адриан. — Она всегда стояла на своем до победного конца».

— Адриан, ты ведь знаешь, чему стал свидетелем! — вновь повторила она, на сей раз более требовательным тоном.

В подобных случаях ее речь приобретала даже определенный ритм. За долгие годы их совместной жизни Адриан пришел к следующему наблюдению: когда Касси пыталась добиться, чтобы что-то было сделано именно так, как ей хочется, она говорила об этом с интонацией, свойственной песням в жанре фолк, популярным в шестидесятых.

Он повернулся к кровати. Касси томно возлежала на ней, приняв соблазнительную позу, подобно натурщице, позирующей художнику. Она была самой прекрасной галлюцинацией, какую он только мог себе представить. Одета Касси была в ночную рубашку василькового цвета, под которой не было нижнего белья, и Адриану казалось, что благодаря легкому бризу, овевавшему эту обворожительную женщину, ее легкая одежда еще выгоднее облегала тело. Он не понимал, откуда могло взяться это дуновение: окно было закрыто, и в спальне не было никакого ветра. Адриан почувствовал, как участился его пульс. Касси, какой она предстала сейчас его взору, было не больше двадцати восьми лет — именно столько, сколько в момент их знакомства. Ее молодая, словно светящаяся кожа, каждый изгиб ее тела, небольшая грудь, узкие бедра и длинные ноги — все это ожило в памяти Адриана. Касси нахмурилась и, прошелестев густой копной темных волос, взглянула на мужа, слегка скривив губы. Это выражение ее лица было хорошо знакомо Адриану — оно означало, что Кассандра настроена в высшей степени серьезно и желает, чтобы к каждому слову, ею сказанному, муж отнесся с максимальной серьезностью. Взгляд жены, предвещающий важный разговор, Адриан выучил еще в самом начале их совместной жизни.

— Хорошо выглядишь! — сказал он. — А помнишь, как однажды ночью в августе мы пошли на мыс купаться в океане совершенно голыми? Течение отнесло нас далеко вдоль берега, и мы не смогли найти место на пляже, где осталась наша одежда.

Кассандра качнула головой:

— Ну конечно помню. Это было наше первое лето. Я помню все. Но я здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Ты знаешь, что ты видел.

Адриан хотел провести кончиками пальцев по ее коже, чтобы вновь испытать все эти волнующие прикосновения прошлого. Но он боялся, что стоит ему протянуть руку — и Касси исчезнет. Он не совсем понимал природу своих отношений с этой галлюцинацией и не знал правил, по которым они могли взаимодействовать. Но одно Адриан знал наверняка: сейчас меньше всего на свете он хотел бы, чтобы этот чудесный призрак его покинул.