Чтение Священного Писания. Уроки святых, подвижников, духовных учителей Русской Церкви - [8]

За всеми советами подвижника стоит глубоко индивидуальное мистическое созерцание. Взволнованно говоря о Слове Божием, Георгий называет его водой для стада Христова, руководством христианина не только в этой жизни, но и в будущей. Подобно преподобному Серафиму, Георгий очень высоко ценит чтение Библии в сочетании с молитвой — все монастыри мира, по Георгию, были созданы именно ради этого занятия.

Одной из своих духовных дочерей, подвижнице Марье Петровне Колычевой, Георгий писал: «Благонамеренные Ваши посещения св. храмов московских временноприятны! Но уединенное занятие в размышлении и поучении Св. Писания с тайною молитвою может Вас соделать вечным храмом предвечного Зиждителя, Которым назидаемые, христиане в Нем соединяются, любят друг друга и делаются одной душой в Душе Христовой»[24].

Итак, чтение Слово Божия, соединенное с созерцательной молитвой, не только руководит жизнью христианина во всех обстоятельствах, но и низводит Бога в сердце человека. Боговселение, обожение, эту высшую цель христианской аскезы сопрягал с чтением Священного Писания и Серафим Саровский; впоследствии мы найдем тот же мотив у святителя Иннокентия Московского.

Преподобные Лев (1768 — 1841) и Макарий (1788 — 1860) Оптинские

Преподобный Лев — первый оптинский старец, преподобный Макарий — его ученик и преемник. Оба они находятся в непосредственной связи с преподобным Паисием Величковским, вернувшим Русской Церкви полузабытый опыт древних отцов монашества. Так же, как и Нил Сорский, жители скита при Оптиной пустыни погружены в чтение мистико-аскетических трактатов, так же стремятся они не только читать, но и исполнять. Оптинские преподобные не практикуют собеседование со Словом Божиим, подобно святому Нилу, но чтение Евангелия и Апостола входит в ежедневное молитвенное правило оптинского скита, а исполнение евангельских заповедей осознается Львом и Макарием как основа христианской жизни вообще и монашеской в частности. Публикуемую в Приложении «Схему ежедневного чтения Священного Писания Нового Завета» старцы Оптиной пустыни распространяли уже в XIX веке; история этой «Схемы» восходит если и не ко Льву и Макарию, то по крайней мере к их ученикам.

Святой Лев, и особенно святой Макарий окормляли не одних только иноков, но и мирян, поэтому именно с них начинается знаменитое «русское старчество». Педагогика Льва, Макария и их преемников направлена на кропотливое устроение духовной жизни человека, причем оптинские старцы сохраняют всю специфику монашеского делания. Жажда спасения, жажда «разрешиться и быть со Христом» (Флп 1) ищет одного — смирения, потому что «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф 18). Смирение же — плод очищения ума и сердца, непрестанной молитвы, ежедневного аскетического подвига, вдохновляемого Духом Божиим. Идя по этому пути, инок должен иметь руководителя, опытного старца, а также обращаться к книгам древних отцов монашества.

В такой системе Священное Писание являет заповеди Христа, возбуждает в сердце веру и надежду, но все особые проблемы аскетического пути, достаточно многочисленные, христианин решает все же с помощью аввы Дорофея и Иоанна Лествичника, Варсонуфия Великого и Исаака Сирина. При этом никакого принципиального различия между Священным Писанием и святыми отцами усмотреть уже невозможно. Человеку, ищущему спасения, всякое душеполезное чтение идет на пользу, и это практическое соображение делает несущественным и неинтересным выяснение разницы между Словом Божиим и словом Предания. Надо заметить, что такой утилитаризм может психологически принижать ценность Слова Божия. Ведь Библия — это только одна книга, а отцы Церкви оставили нам целую библиотеку...

На жалобу послушника, не нашедшего среди братии Оптиной пустыни собеседников для исследования Писания, преподобный Лев отвечает: «Где смирение у них, там и простота, а сия божественная отрасль не испытывает судеб Божиих; она только верою повинуется и до времени довольствуется только теми понятиями, которые ей открывает вера. Не будет Бог о том послушника испытывать, почему он не богословствовал, но почему не внимал себе. ...Разум, просвещенный светом Божиим по мере веры, выше всякого учения, ибо, естественно, разум изобрел учение, а не учение — разум»[25]. Но столь же несомненно для Льва и то, что Слово Божие, читаемое с молитвой и благодареньем, согревает охладевшую душу.

Характерная деталь: Лев запрещает послушнику делать пометки на страницах Писания. «Назначенные тобою заметки неприметным образом рождают в сердце следы высокоумия, черты пагубнейшей гордости. Это познано из опыта. Когда Бог мира озарит истинным светом память твою, тогда и без замечаний будешь помнить, где о чем писано...»[26].

В многочисленных письмах преподобного Макария, опубликованных после его смерти, красной нитью проходит одна тема: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак 4; 1 Петр 5). Если у христианина нет смирения, то все бесполезно — и его молитва, и пост, и любое чтение... «Страх Господень научает мудрости, и славе предшествует смирение» (Притч 15). Поэтому, когда речь заходит о книгах, Макарий вновь и вновь рекомендует читать тех древних аскетов, которые могут научить нас смирению. В письмах к монахам о каком-то ином чтении вообще почти не говорится; в письмах к мирянам Священное Писание упомянается чаще, но только вместе с книгами святых отцов.