Чтение Священного Писания. Уроки святых, подвижников, духовных учителей Русской Церкви - [3]

.

Как занимали проблемы библейской экзегезы христиан Киевской Руси, видим из послания старшего современника Кирилла Туровского, Киевского митрополита Климента Смолятича (XII век), к некоему священнику Фоме, обвинившему владыку в излишне «философическом» толковании Писания и в тщеславии. Климент отстаивает аллегорический метод толкования Библии: «Христос сказал святым ученикам и апостолам: «Лишь вам дано знать тайны Царства Небесного, прочим же — в притчах», — это ли, милый, философия, которою и ищу я славы у людей? Как описали евангелисты чудеса Христовы, хочу я понять правильно и сердцем»[5]. Символы, которые Климент находит в притчах Господа, он смело прилагает к современным ему событиям, но прежде всего хочет найти в них указание пути спасения.

Пожары и разорения времен монгольского нашествия не истребили ни библейских книг, ни интереса к ним. Напротив, в XIV веке в Русской Церкви появляются принципиально новые редакции славянского перевода Евангелия и Апостола. Но читателей Писания в XIV — начале XV века мы находим преимущественно в Северо-Восточной Руси, менее пострадавшей от завоевателей. Один из отцов нашей Северной Фиваиды, преподобный Кирилл Белозерский (ок. 1337 — 1427), воспитанник аскетической школы преподобного Сергия Радонежского, оставил несколько небольших ритмизованных медитаций над словами Священного Писания[6]. Эти цельные стихотворения в прозе, посвященные спасению души, свидетельствуют о существовании в те времена практики чтения Писания, соединенного с созерцательной молитвой. В безмолвии Слово Божие рождало в сердце аскета слово человеческое...

Вряд ли это продолжение традиций раннего киевского монашества, не пережившего разгрома Юго-Западной Руси. Перед нами плоды исихазма, интенсивное влияние которого в Русской Церкви особенно ощутимо как раз в конце XIV — XV веках. К сожалению, нам очень мало известно о практике молитвочтения Писания в России, но есть основания предполагать, что оно еще долго существовало в среде иноков созерцательного склада.

О плодах такого углубления ума в Слово Божие свидетельствует воспитанник Кирилло-Белозерского монастыря преподобный Нил Сорский (ок. 1433 — 1508). Уже будучи известным старцем, Нил рассказывает в письме ученику, как ищет он в Слове Божием совета для каждого дела и каждого шага в своей жизни. «Егда бо сътворити ми что, попытую прежде Божественнаа Писаниа. И аще не обрящу съгласующа моему разуму в начинаниа дела, отлагаю то, донеже обрящу. Егда же обрящу благодатию Божиею, творю благодерзностно, яко известно»[7].

Даже если Нил и имеет в виду под Божественными Писаниями кроме Слова Божия еще и творения учителей Церкви, он выходит далеко за рамки средневекового благочестия. Святой Нил первым в Русской Церкви начал говорить о том, что Священное Писание не только определяет общие принципы христианской жизни, не только указывает путь спасения, но может руководить человеком и во всех частных, повседневных обстоятельствах как Сила и Премудрость. Разумеется, для этого христианин должен заранее и прочитать Писание, и хорошо его изучить. Характерно, что Нил Сорский, видя оскудение исихастской монашеской традиции, готов был и руководство современными ему монахами доверить книгам, которые аскеты должны были читать в братском общении (хотя идеалом по-прежнему оставалось равновесие между книжным поучением и послушанием старцу).

Особое внимание к книге побудило святого Нила составить для своего ученика классификацию бытующих в Церкви текстов, чтобы тот мог разобраться в многочисленных «писаниях», из которых далеко не все «божественна суть». На первое место преподобный ставит «заповеди Господня и толкованиа их». Далее идут «апостольская преданиа», следом — «житиа и учение святых отець»[8]. Эта градация книг указывает путь полного церковного общения: в центре — Христос Спаситель, Слово Отца, Его окружают апостолы, за ними те, кто избран для особого служения Богу и людям, друзья Жениха...

Нет сомнений в том, что сам монашеский идеал преподобного Нила — евангельская нищета — является плодом его постоянного стремления в согласии с отцами Церкви возвести свою жизнь к урокам Нагорной проповеди. «Всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне...» (Мф 7).

При жизни преподобного Нила, в конце XV века, под руководством святителя Геннадия Новгородского впервые в России был составлен полный кодекс всех библейских книг, так называемая «Геннадиевская Библия». Это крупное событие в истории Русской Церкви совпало с появлением в Новгороде кружка вольнодумцев, быстро распространившего свое влияние на Москву. Обычно явление это называют «ересью жидовствующих», поскольку представители его сделали «открытие» — пророчества Ветхого Завета не сбылись в жизни Иисуса из Назарета, следовательно, Он не был Мессией, и надо ждать Мессию настоящего... Кроме того, еретики не находили в Ветхом Завете откровения о Троице. Такие «экзегетические» основания ереси говорят и о повышенном интересе к Священному Писанию, и об отсутствии в это время на Руси православной школы толкования Слова Божия.