ЧП на третьей заставе - [4]

Сурмач удивился: «Рассказывает о нарушении государственной границы с таким удовольствием, словно бы речь ведет о девчонках, которые были на посиделках». А по мнению Аверьяна, умышленный переход границы — это преступление. Вольно или невольно ты его совершил, но ты его все равно совершил. Тут надо, конечно, разобраться: корова паслась и не определила, глупая, где «свое» пастбище, а где «чужое», а мальчишка, который проморгал ее, побежал вслед за буренкой. Это местный инцидент. Провел беседу, предупредил на будущее… А если идет контрабандист — то тут двух мнений быть не может — наказание самое строгое… Иди, разберись, с каким намерением прорывается через границу человек. Говорит: «Сахарин и швейные иголки несу». Это в мешке. А в голове что? Может быть, у него задание кого-то убить или чем-то навредить молодому рабоче-крестьянскому государству.

— А поляки как мирятся? — поинтересовался Сурмач. — Контрабандисты и у них границу нарушают.

— А никак, — пожал плечами дежурный. — Оттуда к нам плывет всякое барахло. А от нас в Польшу — ценности: валюта, золото царской чеканки, бриллианты, художественные произведения, которым цены нет. Вот однажды на второй заставе дядьку задержали… Семь холстов в трубочках, картины мировейших художников. За каждую по миллиону долларов не жалко.

Сурмач посмотрел на дежурного с недоверием: «Миллион долларов за картину! Ну и загибает». А дежурный помощник бьет себя в грудь костлявым кулаком, доказывая, что это еще не так уж много.

— Есть такие картины — за них по сто миллионов долларов дают! Это тебе Воскобойников говорит!

— Так продать их капиталистам! — воскликнул Аверьян. — Сколько на те деньги можно будет построить домов, восстановить заводов и шахт!

Воскобойников вытаращил глаза, словно бы у него в глотке застрял огромный кусок мяса: хватанул по жадности, а проглотить не смог.

— Ты что! Продать! Капиталист — он тебе не дурак, цену копейке знает. Покупает картины — значит, не без выгоды. Картина — она что? Вот ты на нее поглядел, и твоя душа от того стала богаче, и невтерпеж тебе — тянет подвиг совершить для людей, для родного государства. Ты посмотрел, другой посмотрел, и десятый, и сотый… И у каждого душа от счастья запела. А картина от тех взглядов не линяет. Ты любуешься ею, обогащаешься, а ей хоть бы что… И выходит, ценность ее вечная. А выручил ты за нее миллион, в дело пустил — и нет уже того миллиона.

Сурмач не согласился:

— Если в дело пустил миллион, то к тебе вернется два или три миллиона.

Воскобойников посмотрел на окротделовца с сожалением:

— Дярёвня!

Аверьян обиделся:

— Я — с Донбасса! Шахтер!

— А против мировых произведений искусства — все равно деревня.

Аверьян возражать не стал: «Про картины — не по делу это».

— Где контрабандисты берут товар?

— При каждой стражнице для них есть специальный магазин. Чего хочешь купишь, было бы за что.

— И оружие?

— И оружие, — подтвердил дежурный. — Только простой контрабандист за пистолет не берется. Отстреливается тот, кто знает, что попадаться ему в наши руки нельзя.

— А эти? — Сурмач похлопал ладошкой по книге рапортов, где было записано донесение начальника третьей погранзаставы.

— Эти — особые. Они не просто отстреливались, они атаковали секрет и уничтожили его.

— Но остался жив наш чекист, — напомнил Сурмач.

— Тяжело раненный, он им уже не мешал… А может, приняли за убитого. Такое впечатление, что они шли на полное уничтожение наших людей. Зачем это им было нужно? Казалось бы: прорвался через границу — и топай своей дорогой. Нет же!

«Убрали свидетелей прорыва? — невольно подумал Сурмач. — Кто-то кого-то узнал? Или мог узнать…»

Он начал раскладывать по полочкам сведения:

Что стало известно?

1. Первого ноября в районе третьей погранзаставы прорвала границу хорошо вооруженная группа.

2. Она вела бой до полного уничтожения пограничного секрета.

3. Потеряв одного убитым, нарушители ушли в глубь нашей территории.

Что можно было предположить?

1. Иголки и сахарин — далеко не самое важное и ценное, что несли с собою контрабандисты.

2. Возможно, среди нарушителей находились люди, для которых главное было — перейти границу.

3. В пограничном секрете были люди, которых контрабандисты знали в лицо (или наоборот, которые опознали контрабандистов). Поэтому прорывавшиеся позаботились, чтобы живых свидетелей не осталось.

Что было неизвестно?

1. Сколько человек прорывалось?

2. Цель прорыва?

3. Куда прорвавшиеся ушли? (Хотя бы ориентировочно, район поиска).

* * *

Дальнейший маршрут Сурмача — на погранзаставу, основное место трагического происшествия. Осмотреть место секрета, поговорить с людьми…

Аверьян готов был немедленно отправиться туда. Но дежурный помощник на него зашумел:

— Ну, ты как с луны свалился! Барон Мюнхаузен! Ночью — на заставу! А где я тебе добуду сопровождающего?

Сурмач понимал правоту Воскобойникова, но все равно — обидно… «Обзывает!»

Он не знал, что за тип этот Мюнхаузен, чем знаменит и в каком мире, но уже одно: «барон», то есть недорезанный буржуй, говорило о многом. И все-таки в тоне, каким Воскобойников произнес это имя (добрая улыбка по отношению к «бывшему»), не позволило Сурмачу возмутиться открыто. Еще попадешь впросак по неведению, побреешь лысого, как говорят в таком случае горняки.