Чижик – птичка с характером - [76]

Сержант Лукин спал в дзоте сном праведника. Храпел так, что слышно было на улице. Командир роты возмутился:

— Во дает дрозда! Хоть ты ему кол на голове теши, всё равно задрыхнет, как медведь в берлоге.

В дзоте темно, хоть глаз выколи, и холодно, как на улице.

— Кто тут есть живой? — закричал Ухватов с порога. Вместо ответа кто-то поджег шнур трофейного кабеля, подвешенного к потолку. Дым пополз по помещению, перекручиваясь черной спиралью. Я трижды чихнула и только потом огляделась.

Сержант спал на нижних нарах. На верхних в унисон командиру храпели еще двое. Пожилой узбек с длинными висячими усами, сунув большой нос в кисет, шумно нюхал махорку. Другой узбек, гораздо моложе, насмешливо наблюдал за своим земляком.

— Уртак, чирок бар?'[Товарищ, лампа есть? (узб.)] — спросила я пожилого. Он не торопясь завязал кисет, аппетитно чихнул и только потом отрицательно покачал головой. Я опять спросила по-узбекски:

— Что пишет жена?

Он нахмурился и отвернулся. Молодой засмеялся и три раза произнес слово «талок!» [расторжение брака (узб.).] Поняла: разведенный. Получилось не совсем ладно.

Как зовут? — спросила молодого.

Керим Хаматноров, — с улыбкой ответил он и кивнул на пожилого: — Дусмат Раджибаев.

Хоп, — сказала я. — Якши.[ Ладно, хорошо (узб.)]

Ухватов вдруг засмеялся:

Никак ты узбечка?

«Бестактный дурак!» — чуть не сказала я вслух.

Ничего, дохтур, ничего! — ответил за Раджибаева его земляк.

Я не доктор. Я командир. Аксакал,[ Начальник. Здесь в смысле: командир (узб).] — кивнула на пулемет.

Земляки растерянно переглянулись, в один голос воскликнули:

— Товба![ Восклицание, означающее удивление (узб.).]

На этом наша дружеская беседа прервалась. Ротный разбудил Лукина и стал его отчитывать. Сержант не оправдывался. Крутил спросонья круглой стриженой головой. Ноздри курносого носа закоптели.

Ведь до чего ленивый!—возмущался командир роты. — Морозит солдат, как тараканов. Я тебе дров должен припасти?

Бьет немец прямой наводкой, как только затопим,— лениво возражал Лукин.

— Не болтай не дело! «Бьет!» — передразнил его ротный. — А где он не бьет? В боевом охранении и то топят. А вот скажи, что лень раньше тебя родилась, так это не секрет. И какое ты имеешь право ночью дрыхнуть? Был такой приказ, чтобы спать по ночам, я тебя спрашиваю? Того и гляди, проберется немецкая разведка и заберет, как сонного тетерю. Передаю тебе его со всеми потрохами, — повернулся Ухватов ко мне. — Хоть с квасом его съешь, хоть так сжуй — мне всё едино. А я об него мозоль на языке набил — никакого проку!

В дзот заглянул возвращавшийся из боевого охранения замкомбата Соколов. Он спросил:

Как дела?

Нормально, — ответили мы с Ухватовым в один голос. Ну и правильно. Нечего сор из избы выносить. Надо самим наводить порядок.

Соколов позвал нас:

— Аида домой!

Ухватов ушел, а я осталась у Лукина. Надо было начинать неприятный разговор, а с чего? Прочитать нотацию? Но это уже сделал командир роты, и в довольно сильных выражениях. Поможет ли?

Неужели нельзя соорудить коптилку? — кивнула я на немилосердно чадящий кабель.

Так ведь горючего нет, — тихо возразил Лукин. — Что жечь-то?

— Другие жгут щелочь.

— Разве ее напасешься?

— Щелочи идет очень мало.

И опять мы молчим. Я смотрю на Лукина, а он на пулемет. Очень тихо, как бы про себя, я сказала:

— Бедные солдаты. Ведь, наверное, чертовски скучно с таким командиром. День и ночь — сутки прочь. А сутки кажутся длинными-длинными...

Лукин заерзал на нарах. Вот жаль, не видно в потемч ках, покраснел или нет, А я опять:

— Мать-то, наверное, и сегодня, ложась спать, всплакнула: «Сыночек Родину защищает...» Защищает!.. Как же! Спит в холоде да в темноте — только и проку.

И вдруг решение пришло само собой. Я поднялась с нар и, направляясь к двери, как бы между прочим обронила:

На днях переселяюсь сюда. И спячке вашей конец.

К нам на жительство? — удивился Лукин,

А что ж здесь такого?

— Да я только так. Неудобно вам у нас будет,

— Об удобствах будем думать после войны.

В траншее Лукин шумно вздохнул за моей спиной:

Скорей бы в наступление, что ли...

Это с таким-то настроением в бой? Да я вас накануне наступления в хозвзвод отчислю! Понятно? Стрелкочвая карточка где?

— Ребята раскурили, наверное..,

— Чтобы завтра была новая.

Да я рисовать-то не горазд. Лейтенант Богдановских всегда сами...

А я не буду. Завтра проверю.

Только выбралась из траншеи на тропинку, заревел «скрипун». Чтоб ты, сатана, провалился! Пехота дала ему имя — Лука и даже отчество — прозвище, которое при посторонних не вспоминают... «Скрип!» — как осколком стекла по железу. Снаряд медленно прошелестел над моей головой и мягко шлепнулся в снег где-то совсем рядом. Не взорвался...

«Скрип!» — и почти сразу же взрыв, как от хорошей бомбы. Говорят, что «скрипун» немцами создан по типу иашей «катюши», — тоже что-то реактивное. Но бьет он не залпами, а одиночными, с большими паузами. И, несмотря на оглушительный взрыв, разрушительная сила его снарядов ничтожна, а прицельности никакой — швыряет куда попало. Но зато звук!.. Мороз по коже...

Неподалеку от дзота деда Бахвалова мне повстречалось начальство: командир полка подполковник Филогриевский, майор Самсонов и комбат Радченко. Впереди два солдата, замыкающим — Паша-ординарец.