Читая «Лолиту» в Тегеране - [90]

23

Четвертого августа тысяча девятьсот четырнадцатого года Генри Джеймс написал в дневнике: «На время воцарился полный мрак; все затмила собой ужасная ситуация в обществе. Сегодня (в понедельник) августовский банковский выходной, но все пропитано страшным напряжением, а в воздухе витает предчувствие худшего». В последние два года жизни Генри Джеймса сильно изменило участие в Первой мировой войне. Впервые он проявил общественную и политическую активность – человек, который всю жизнь старался держаться подальше от страстей человеческих. Критики Джеймса – например, Герберт Уэллс – обвиняли его в отстраненном отношении к реальности, мешавшем ему вовлекаться в общественные и политические проблемы того времени. Вот что Джеймс писал о Первой мировой: «Она чуть не убила меня. Я жалел, что прожил так долго и стал свидетелем этого ужаса и мерзости».

Джеймс застал еще одну войну, когда был совсем юн – Гражданскую войну в США. Физически его отправке на фронт, где мужественно и достойно сражались оба его младших брата, помешала таинственная боль в спине, якобы последствие тушения пожара в амбаре. Психологически он отгораживался от войны с помощью писательства и книг. Его активная поддержка и помощь британцам в Первой мировой отчасти объяснялась желанием компенсировать свое прежнее бездействие. Кроме того, война не только вызывала в нем ужас, но и завораживала. Он писал другу: «Мое воображение жаждет катастрофы; я вижу мир зловещим и безжалостным».

В юности Джеймс писал отцу, что убежден в «изменчивой организации общественных порядков. Выражать постоянное и полное неудовлетворение обществом – единственная достойная позиция». В своих лучших произведениях Джеймс делал именно это. Центральным элементом почти всех его романов является борьба за власть; она движет сюжетом, она же приводит к разрешению сюжетных конфликтов. Эта борьба рождается из нежелания главного героя соответствовать принятым в обществе нормам и его стремления к честности и признанию. В «Дейзи Миллер» конфликт между старым и новым приводит к смерти Дейзи. В «Послах» центральный конфликт романа создается за счет властной натуры миссис Ньюсем, внушающей окружающим почти благоговейный трепет, и ее давления на своего посланника и родственников[77]. Интересно, что в этом противостоянии антагонист всегда символизирует общество, а протагонистом движет стремление сохранить себя пред лицом внешней агрессии.

Во время Гражданской войны, когда Джеймс еще только обнаруживал в себе писательский талант, он писал, чтобы компенсировать свою неспособность воевать. Но в конце жизни он жаловался, что слова пред лицом подобной бесчеловечности бессильны. В интервью «Нью-Йорк Таймс» от 21 марта 1915 года Джеймс говорил: «В войну слова перевелись; они ослабли, истерлись, как автомобильные покрышки; за последние полгода больше, чем за предшествовавшие им долгие века, словами злоупотребляли и бросались, и, как многое другое, те лишились прежнего счастливого облика. Мы столкнулись с обесцениванием всех понятий, или, другими словами, с потерей красноречия в пользу словесной хромоты. Теперь остается лишь гадать, что за призраки будут ходить по земле, когда все это кончится».

Несмотря на отчаяние, Джеймс снова обратился к словам, но теперь сочинял не романы, а военные памфлеты, призывая Америку вступить в войну и не оставаться равнодушной к страданиям и ужасам, творившимся в Европе. Он также писал очень эмоциональные письма. В некоторых он выражал свой ужас от текущих событий, в других утешал друзей, лишившихся на войне сыновей и супругов.

Он постоянно чем-то себя занимал – навещал в госпиталях бельгийских, а потом и британских солдат, собирал деньги для бельгийских беженцев и раненых и писал военную пропаганду с осени 1914 до декабря 1915 года. Он принял пост почетного главы Американской волонтерской службы скорой помощи и вступил в Фонд помощи бельгийским беженцам в Челси. Для застенчивого писателя-отшельника, прежде проявлявшего активность и эмоции лишь на страницах своих романов, это был чрезвычайно деятельный период. Биограф Джеймса Леон Эдель впоследствии рассказывал: «…мир слишком часто обращался к нему за утешением, и порой желающих поплакаться у него на плече оказывалось так много, что ему приходилось от них защищаться». Навещая больницы, Джеймс сравнивал себя с Уитменом – тот во время Гражданской войны в США тоже навещал раненых. Он говорил, что «в дни, когда я прихожу и пытаюсь развлечь их беседой», он чувствует себя менее «пропащим и бессильным». Какой же ужас и одержимость двигали этим человеком, всю жизнь сторонившимся общественной деятельности? Что побудило его к активному участию в войне?

Одной из причин было кровопролитие, гибель множества совсем юных солдат, разрушения и хаос. Оплакивая урон, нанесенный человеческой цивилизации, Джеймс в то же время бесконечно восхищался простым мужеством, которое наблюдал и в молодых людях, отправившихся на войну, и в тех, кто остался в тылу. В сентябре он переехал в Лондон. «Я не глух, не слеп и хорошо осведомлен, – писал он, – но сердце болит у меня одного». Он призывал американского посла в Британии и прочих высокопоставленных американских чиновников вступить в войну, укорял их за нейтральность. Строчил памфлеты в защиту Британии и союзников.