Чистое золото - [25]

— Организм у нее такой же нескладный, как характер! — решила Лиза.

— На собрание! — закричали в коридоре.

Десятиклассники поспешили в зал.

— Вот он, Ила! Приехал!

— Интересно, что расскажет!

— Тише, товарищи!

Собрание началось приемом новых членов.

Глядя на ребят, рассказывавших свои похожие одна на другую биографии, слушая рекомендации пионерской дружины, Тоня вспоминала свое вступление в комсомол. Какое острое чувство радости овладело ею, когда она получила комсомольский билет и впервые подумала о себе как о взрослом человеке!

Илларион начал рассказывать о конференции:

— Мы, ребята, будем подробно обсуждать доклад секретаря райкома комсомола. Сейчас я только коротко расскажу вам главное. Кычаков говорил, что вся страна сейчас не покладая рук работает, чтобы поскорее исправить разрушения, принесенные войной. Наш район от войны был далеко, мы с вами не пострадали, но это не значит, что у нас все останется попрежнему. Наоборот, теперь возьмемся за такие дела, которые во время войны поднять было трудно. Начнется у нас и дорожное строительство, и развитие транспорта, и механизация приисков, и разведка новых месторождений. Во всем этом должен участвовать комсомол. И не просто «принимать участие», — подчеркнул Илларион, — а быть впереди.

Александр Матвеевич с ловкостью опытного физкультурника перебросил докладчику бумажный шарик. Рогальский, не прерывая речи, развернул бумажку.

— Вот Александр Матвеевич — он ведь тоже на конференцию ездил — напоминает мне, что к такой работе, как поиски полезных ископаемых, нужно привлекать пионеров. Об этом мы с вожатыми отдельно поговорим. Во время войны многие школы прекратили походы, дальние экскурсии, а в них ребята и закаляются и могут много полезного открыть: найти глину, бокситы, всякое нужное производству сырье. Райком этому большое значение придает…

Несколько монотонный голос Иллариона стал звонче и выразительнее. Очки он снял.

Тоня, знавшая, с каким восхищением Рогальский относится к Кычакову, подумала, что пересказывать его доклад Иллариону особенно приятно.

— Но секретарь райкома говорил и о том, — продолжал Рогальский, — что во время войны некоторые комсомольцы стали небрежно относиться к школьным занятиям. Насчет этого предостерегали в райкоме давно, но отстающие в школах есть. Есть они и в нашей школе… Ребята! Основная наша обязанность — учиться! Об этом забывать нельзя. Никакие ссылки на общественную работу не могут приниматься в расчет. Каждый должен уметь организовать свое время так, чтобы занятия не страдали.

Сабурова, внимательно глядя на Рогальского, покачивала головой. Илларион поймал ее взгляд.

— Я понимаю, почему так смотрит на меня Надежда Георгиевна. Не раз я защищал перед ней ученика, от которого она требовала больше, чем он давал. Я говорил: зато у него много комсомольских нагрузок… Конечно, это неверно было. Обязанность каждого комсомольца — хорошо учиться… Теперь… — Илларион улыбнулся с сожалением, — вы знаете, что десятиклассникам рекомендуется больших нагрузок на себя не брать. Я, в частности, перейдя в десятый класс, не стал отказываться от обязанностей секретаря, которые несу второй год, но теперь сам вижу, что трудно справляться. Мы в этом году школу кончаем… Комитет перед моим отъездом на конференцию решил возложить обязанности секретаря на Митю Бытотова из девятого класса. Многие уже знают об этом. Через две недели Митя примет у меня дела. — Он помолчал и прибавил: — Я с Кычаковым советовался, он тоже сказал, что совмещать окончание школы с работой секретаря очень трудно.

Рогальский перешел к докладу о том, что сделано в первом полугодии, потом начались выступления.

— Я, ребята, предлагаю поблагодарить Иллариона за хорошую работу, — сказал Коля Белов. — Он без суеты, толково, разумно действовал.

— Заседаний лишних не устраивал! — крикнул Мохов. — Хорошо организована была работа!

— И учился прекрасно, — сказал Толя Соколов, — это тоже надо отметить.

— Зато других, кто не прекрасно учился, мало подтягивал! Сам говорит!

— Он так не говорил, товарищи! — вмешалась Надежда Георгиевна. — Со мною бывало спорил, но отстающему поблажки не давал!

Кое за что Рогальского поругали, но в общем работу его одобрили, и он сел на место с выражением какой-то растерянности на лице. Товарищи понимали, как странно ему сознавать, что через несколько дней он уже не будет секретарем и со всеми делами комсомольцы начнут обращаться к Мите Бытотову.

Про Митю говорили, что он и внешне похож на Рогальского и старается подражать ему: спокойно держится, говорит веско, внушительно. Но выдержки Иллариона Мите не хватало, порой внушительный тон не получался, Митя начинал громко спорить. И сходство их ограничивалось тем, что оба были высокого роста и носили очки. Бытотов бледен, а у Рогальского розовые щеки. Глаза у Илы, как говорили девочки, «стальные», а у Мити темные, быстрые.

— А Тоня Кулагина тоже будет просить об освобождении? — спросила Надежда Георгиевна.

— Мне слово! Мне! — сейчас же закричали ребята из Тониного актива.

— Может быть, Кулагина все-таки будет продолжать культработу? — просительно говорил восьмиклассник Сева Кротков. — Ведь она, в конце концов, только организатор. Помощников у нее много. Но мы… помощники то-есть… — поправился он, — к ней привыкли. Работа у нас налаженная, понимаем друг друга. Спектакли, лекции, беседы с приисковой молодежью как будто удаются.