Чистое золото - [139]

— Кто же это был? Не Ланцов? — спросил Санька.

— Не-ет! Ланцов позднее был. Он с каторги бежал. Про него песня есть. И сейчас иногда поют.

— Песню я знаю.

Санька затянул приятным тенорком:

Звонил звонок насчет поверки,

Ланцов задумал убежать…

— Эх, гитары нет! — пожалел он.

— Пой, пой! Мы подтянем.

Спели все песни, какие знали. После старых, грустных особенно приятно было петь советские, новые песни, которые все знали и любили.

Свет от печки прыгал по полу и стенам, красноватым живым отблеском освещал лица. Перед ним казались скучными огни фонарей, стоящих на столе.

— Спать, ребята! — поднялась наконец Тоня. — Десять часов.

— Ну, еще ночь долгая!

— Нет, давайте, правда, на боковую. Наломались ведь за день. Только по очереди надо дежурить, огонь не упускать.

— Я первый останусь, — сказал Савельев. — Еще спать не хочется.

Тоня легла на нары и укрылась курткой. Еловые ветки не кололи тело через толстую медвежью шкуру и слегка пружинили. Товарищи ее скоро затихли, а она все лежала с открытыми глазами и вдруг оцепенела от страха: за окном над занавеской ясно вырисовывалась чья-то борода. Тоня приподнялась с бьющимся сердцем. Кенка тоже поднял голову:

— Ты что?

— Кенка! Кто там, за окном?

— Где-е? — Савельев подошел к окну. — Это ветка кедровая, вся в снегу. Спи.

Тоне показалось, что она спала совсем недолго, когда громкие голоса разбудили ее. В комнате было темно, тускло горел один фонарь.

— Сколько времени, ребята? Я думала, утро.

— По часам — утро, а здесь тьма… Засыпало нас! — с раздражением ответил Санька.

Оба окна доверху были завалены снегом, только краешки стекол чуть светились.

Тоня ахнула:

— Значит, снег всю ночь шел!.. Я говорила, что нужно домой идти!

— Ты говорила! Что теперь толковать!

— И дверь, значит, завалена? Нам, ребята, отсюда не выйти, — спокойно сказала Зина.

— Ну, не выйти! Откапываться надо. Хорошо, что лопаты здесь.

Дверь, как это принято в Сибири, открывалась внутрь помещения. Когда ее распахнули, увидели ровную снежную стену, поднимавшуюся чуть не до притолоки.

Стена слегка осыпалась и комья снега валились на пол.

— Ну как же откапываться будем? — спросила Тоня. — Снег-то куда бросать? В тепляк, что ли?

— И не думай, не позволю! — заявила Зина.

Хоть положение было невеселое, все засмеялись.

— Кто-то должен пробиться вперед, — решил Маврин. — Если тропку какую-нибудь утоптать, и остальным можно будет выйти.

На вылазку пожелал отправиться Костя. Он натянул куртку, спустил наушники шапки и, плотно обмотавшись шарфом, вдавился в снежную стену.

— Так, так! Вали вперед! — кричали ребята.

Костя мгновенно исчез. Сырые снежные комья падали в тепляк, затем белая фигура снова вынырнула из сугроба.

— Чорт его утопчет! — ворчал Костя отряхиваясь.

Андрей не утерпел и кинулся на помощь, за ним другие. Мало-помалу образовалась небольшая площадка, с которой стало возможно начать работу.

Решили провести от раскомандировки хотя бы узкую тропинку к шахте, но и это оказалось очень трудным. Ребята взмокли и от пота и от снега, который сыпался за воротник, противно холодил шею и растекался струйками по спине. Руки терлись о мокрые обшлага курток и начинали болеть. Особенно тяжело приходилось ведущему: его засыпало снегом.

Работали молча, только иногда дружно кричали ведущему, чтобы он шел греться. На его место становился другой, а счастливец бежал на несколько минут в теплую раскомандировку, где Зина, по общему согласию освобожденная от работы, все время подтапливала печь.

Каждый думал, что до поселка все равно не добраться. Сколько времени нужно копать, чтобы пройти пять километров!.. Продуктов уже нет. Скоро кончится топливо, а как его набрать в таких сугробах! Вероятно, люди на прииске думают сейчас о бригаде, но им тоже предстоит большая работа — расчистка дорог. Когда еще доберутся до Лиственнички… Эти мысли тревожили всех, но о них не говорили.

Часам к десяти пробились к шахте и стали возле ствола, не зная, что делать дальше. Вдруг Андрей поднял голову.

— Подвесную дорогу пустили, — сказал он.

И все услышали лязганье движущихся по тросам бадеек.

— Это нам! Для нас! — закричала Тоня. — Ребята, пробивайтесь к дороге!

— Почему для нас? Что ты!

— А зачем люди будут пускать дорогу? Ведь порубки здесь давно кончились. За лопаты, товарищи!

Тоня воодушевилась и передала всем свое настроение. Ребята с яростью начали работать. Из раскомандировки выбежала Зина и тоже схватила лопату. Сушиться уже никто не ходил — все равно промокли насквозь.

Но когда пробились к дороге, всех охватило разочарование: по тросу с унылым звяканьем шли пустые бадейки.

— Упарились, как загнанные кони, а к чему? — сказал Андрей, утирая красное лицо.

— Не может быть! — настаивала на своем Тоня. — Они понимают, что мы не сразу к дороге можем подойти. Ждать надо!

— Хм!.. А ты как думаешь, Санька? — спросил Мохов.

Маврин кивнул, не отрывая прищуренных глаз от движущейся линии бадеек.

— Когда они сами-то успели до дороги докопаться? — вздохнула Стеша.

— Очень просто: дали сирену, пока мы спали еще, и начали работать. Всех, конечно, мобилизовали.

— Отец рассказывал, что как-то ночевал в клубе, когда я маленькая была, и выйти не мог. Отодрал балконную дверь на втором этаже и по крышам домой пробирался, — вспомнила Тоня.