Чисто убийственное зло - [32]
Сгрудившись на краю поля, засаженного брюквой, они пытались сориентироваться в пространстве.
— Что это за звук — шшшлёп-шшшлёп? — прошептал Сэб, хватая дракона за лапу. — Он приближается. Слышите?
— Кажется, это я, — признался Нот, подходя к ним и резко опускаясь на землю. — Это мой мех волочится по грязи.
— Где мы? — тихо завыл Ффуп. — Я здесь ничего не узнаю… — Над их головами безжалостное декабрьское небо одинаково чернело во всех направлениях.
— Я что-то чую, — сказал Сэб.
— Кажется, это я, — признался Нот. — Со мной так бывает…
— Нет, на этот раз не ты. — Грифон громко принюхался, тревожно раздувая свои вывернутые ноздри. — Больше похоже на ягненка.
И тут ветер донес до них вполне отчетливое «бее-бее».
— Ты слышал? — Сэб толкнул Ффупа локтем. — Звучит, как ужин-на-копытцах?
— Я всегда предпочитал баранину недожаренной, — мечтательно произнес Ффуп. — Не больше двух минут с каждой стороны…
— Я мяса не ем, — напомнил им Ток.
— Да хватит тебе капризничать. Если бы мы оказались на необитаемом острове, ты бы вскоре опять научился есть мясо.
— Я бы предпочел голодать.
— Я так понимаю, мой упрямый друг, — сказал Ффуп, обнимая угрюмого крокодила крылом, — что перед тобой стоит непростой выбор. Ты можешь присоединиться к нам, когда мы добудем себе ягнятинки, либо, как было сказано, ты можешь голодать… либо… — дракон обвел крылом расстилавшееся перед ними поле, — ты можешь стильно пообедать грязной сырой брюквой. Ну, что выбираешь?
Ток взвесил открывающиеся перед ним перспективы и вздохнул:
— Полагаю, если вы приготовите мяса и на мою долю, будет невежливо отказываться.
— Тогда вперед. Добудем его! — Тяжело хлопая кожистыми крыльями, Ффуп взвился в небо, за ним последовал Сэб.
Луна выглянула из-за облака, отбросив их тени на заиндевевшую землю в ямах и колдобинах. Там внизу бежали не рожденные летать Нот и Ток, топча брюкву и разбивая ледяные корочки на случайных лужицах. «Бее-бее» раздавалось ближе и громче. Ужин начинал нервничать.
КЛОНЫ В ЯРОСТИ
Стрега-Борджиа в крайне подавленном состоянии возвращались из Боггинвью в белом джипе Винсента Белла-Виста. Поездка оказалась особенно удручающей из-за того, что салон машины был завален десятками вскрытых пластиковых контейнеров. Их разлагающееся содержимое свидетельствовало как о любви строителя к гамбургерам, так и о его неспособности довести любое дело до конца. Пытаясь поддержать беседу с Винсентом Белла-Виста, синьор Стрега-Борджиа уцепился за единственный предмет, который хоть немного роднил Боггинвью со Стрега-Шлоссом.
— Ваша люстра… — начал он, — напомнила мне о той, что висит в Стрега-Шлоссе… наша, правда, старинная, она висит там уже четыре сотни лет…
Винсент Белла-Виста широко зевнул и хрюкнул, показав, что слушает.
Синьор Стрега-Борджиа продолжал:
— А знаете, я часто задумывался о том, правдива ли легенда об алмазе Борджиа…
Сидевший рядом с отцом Титус тихо застонал. Только не эта древняя история. Скучно, скучно, скучно. Он выразительно посмотрел на Пандору, отец между тем уже увлекся рассказом.
— …считается, во всяком случае, так мне рассказывал дед, что одна из подвесок нашей люстры представляет собой бриллиант, спрятанный там давно умершим родственником, Мальволио ди С’Энчантедино Борджиа, во время восстания Мойр Очоун в… мм… эээ…
— В тысяча шестьсот сорок восьмом, — процедила синьора Стрега-Борджиа, добавив: — Так говорят. Правда, дорогой, если бы это было так, едва ли мы сейчас собирались бы продать Стрега-Шлосс мистеру Белль Атависта. Мы просто продали бы алмаз и использовали деньги на ремонт нашего бедного… нашего чудного… о, Лучаноооооо… — Она умолкла, обливаясь слезами.
В этот горестный момент фары джипа выхватили из темноты черный силуэт «Герба Окенлохтермакти», окутанный туманом. Электричества не было, и на регистрационной стойке горела масляная лампа, отбрасывавшая ровно столько света, чтобы семья могла пробраться в гостиную. Титус и Пандора с облегчением увидели там сидящих у камина Лэтча и миссис Маклахлан, с головой ушедших в финальную стадию игры в «Монополию», которая, судя по количеству домов и отелей, усеивавших игровую доску, шла с самого их отъезда. Эта сцена у камина так напоминала дождливые зимние дни, проведенные в библиотеке Стрега-Шлосса, что мрачное настроение у всех слегка отступило.
Синьор Стрега-Борджиа пододвинул стул поближе к огню. «Может быть, удастся хоть частично возродить атмосферу домашнего уюта, если уж нельзя возвратить обстановку замка», — подумал он, глядя на пламя.
«Если избавиться от этого ужасного ковра, перевезти кое-что из книг и картин, тогда, возможно, даже Боггинвью смог бы стать домом для всех нас», — думала синьора Стрега-Борджиа, свернувшись калачиком на диване.
Что касается Титуса и Пандоры, то их мало волновали подобные заботы. Главной мыслью были клоны и то, что могло произойти с ними за время отсутствия опекунов. Быстренько извинившись перед старшими, они бросились вверх по лестнице.
Преодолев четыре пролета, они нашли забытый фонарик, валявшийся в нише. Когда Титус включил его, луч заметался по украшенному паутиной потолку, отчего Пандору посетили невеселые мысли.
