Чисто царское убийство - [17]

– Но если организатор убийства царя хотел скрыть следы, то он должен был бы убить и доктора Бидлоо, который тоже видел девушку-ангела, – заметил Дружинин. – А он, насколько нам известно, жив и здравствует.

– Так ли это? – сказал Углов. – Денщик Герасимов слышал, что доктор уехал в Москву. Ладно, пусть. Но добрался ли он до места? Может, сейчас где-то на обочине лежит вроде солдата Уткина? Только дорога между Петербургом и Москвой – это не Зимний дворец. Вряд ли мы в таком случае найдем тело.

– Да, ситуацию с доктором Бидлоо надо прояснить, – задумчиво произнес Дружинин. – И если окажется, что до Москвы он не доехал, это будет означать, что загадочная прелестница с конфектами, как эта сласть здесь называется, и есть наш главный подозреваемый. Недаром она так скрывается.

– Нет, не она! – вдруг воскликнул Ваня.

Неожиданная догадка заставила его вскочить с места. Глаза у юного живописца горели.

– Я понял!

– Что именно? – спросил Углов.

– Я знаю, почему преступники так спешили убить солдата, а доктор спасся. Часовой видел не только девушку, но и ее хозяина, пославшего яд царю Петру. Этот человек стоял там, за дверью!

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Дружинин.

– Не знаю. Но я чувствую, что это так. Смотрите, все сходится! Часовой видел человека, который давал девушке последние наставления перед тем, как впустить ее в спальню Петра. Этот тип был известен солдату, потому посланница и смогла войти. Незнакомую девицу преображенец не впустил бы. Сразу после отравления царя барышню убирают, отсылают куда-то, а то и убивают, как солдата Уткина. А доктора Бидлоо ликвидировать нет нужды. Ведь он организатора не видел!

Углов с Дружининым переглянулись.

– Да, в этом что-то есть, – согласился руководитель группы. – Все логично. Но тогда встает такой вопрос: кто же мог быть этим кукловодом?

– Кто-то из ближайших соратников Петра, – ответил Дружинин. – Остерман, Головкин, Апраксин, Ягужинский. Это все люди, преданные царю. Но у каждого из них мог быть какой-то свой мотив желать его смерти. Скажем, грозящее понижение по службе или разоблачение каких-то махинаций. А таковых при дворе Петра хватало. Ну и, конечно, желать смерти императора мог князь Долгоруков, которого так хочет допросить Меншиков. В любом случае это был человек, вхожий во дворец.

– Долгоруков, – задумчиво произнес Углов. – Да, не избежать нам допроса князя Михаила. Ну, эту работу я возьму на себя. Мне ее, можно сказать, светлейший князь Меншиков лично поручил. Кроме того, я постараюсь встретиться с императрицей Екатериной Алексеевной. Вдруг она видела девушку с конфетами? Да и вообще ближайшая сподвижница Петра, спутница его жизни может многое рассказать.

– И что, ты думаешь, тебе удастся с ней повидаться? – недоверчиво спросил Дружинин.

– Что наш покойный государь говаривал? Храбрость города берет. Вот я и попробую. Ну, может, еще Ваню привлеку.

– Про храбрость не Петр говорил, а Суворов, – заметил Дружинин. – И случилось это гораздо позже.

– Для нашего расследования оно совершенно неважно. А тебе, чтобы не умничал, вот какое поручение: отправиться в Москву и выяснить судьбу доктора Бидлоо. Жив ли голландец? А если так, то видел ли он девушку с конфетами? Может ли ее описать? Так что надо ехать в Первопрестольную и встречаться там с доктором.

– Понятно. – Инженер усмехнулся: – Путешествие из Петербурга в Москву за семьдесят лет до Радищева, который первым описал этот путь. Что ж, даже интересно. Когда прикажете отправляться, ваше высокородие?

– Да завтра и отправляйся, чего тянуть, – сказал Углов. – Я тебе у Меншикова могу транспорт попросить. Поедешь в княжеском экипаже, с гербом!..

– Нет уж, лучше я у своего мастера Вайнштуля сани найму или куплю, – отвечал Дружинин. – Зачем светлейшему князю знать обо всех направлениях нашего расследования? Да и о составе группы тоже. Во многом знании много печали. Так говорит Библия.

– Что ж, пожалуй, тут ты прав, – согласился Углов.

На следующий день императрица Екатерина Алексеевна должна была посетить петербургскую верфь, где второй год строился стопушечный линейный корабль «Петр Первый и Второй», самый мощный в русском флоте. Этот визит императрицы имел весьма важное значение. Он был призван разрешить конфликт, возникший между русским корабелом Федосеем Скляевым и англичанином Броуном, которому адмиралтейство хотело передать руководство строительством корабля. Ранее этим занимался сам Петр Алексеевич.

Интерес Екатерины к флоту был вовсе не показным и возник не вдруг. О том, что супруга императора принимает нужды русского флота близко к сердцу, было известно давно, с первых дней ее появления в Зимнем дворце. Екатерина не пропускала ни одного флотского парада, спуска нового корабля на воду, ни единого плавания Петра. Какая бы ни была погода, царица неизменно появлялась рядом со своим царственным супругом. Она не просто смотрела, а подробно обо всем расспрашивала: как устроен корабль, чем отличается от других, кто строил, сколько пушек несет.

Незадолго до полудня карета императрицы остановилась возле верфи. Екатерина в сопровождении президента Адмиралтейств-коллегии адмирала Петра Сиверса, канцлера графа Головкина, светлейшего князя Меншикова и других придворных приблизилась к строящемуся кораблю.