Чисто царское убийство - [11]

– Тогда я вас в западный флигель определю, – решил секретарь. – Его только на днях отделывать закончили, там еще не жил никто.

Они спустились в гостиную, захватили с собой Ваню, все еще томившегося там в ожидании, и через заднюю дверь вышли во двор усадьбы. Мужики уже убрали снег, выпавший за ночь. Двор был совершенно чист. Посреди него торчали ровные ряды посаженных деревьев – основа будущего парка.

– Вон там, подальше, у нас людские, кладовые для припасов, – объяснял секретарь. – Направо – восточный флигель, а налево – ваш, западный. Сейчас я вас туда проведу и все покажу.

– Ты скажи сперва, как тебя зовут, – предложил Углов. – А то неловко.

– Никита Сараев, – отвечал секретарь. – Имею чин двенадцатого класса, поручик. Твое имя мне известно. – Секретарь обернулся к Ване и спросил: – А ты, стало быть, будешь его младший брат?

Ваня представился и рассказал свою легенду.

– А, так ты живописец! – воскликнул Сараев. – Теперь понятно, почему светлейший распорядился тебя при дворце поселить. Он страсть как любит, когда его пишут. У нас во дворце уже четыре парсуны Александра Даниловича имеются, все иноземными мастерами исполнены.

– Вот теперь и Ваня свою работу к ним добавит, – с усмешкой заявил Углов.

Тем временем они дошли до флигеля. Поручик открыл заднюю дверь и стал показывать братьям их комнаты:

– Вот тут твоя, надворный советник, эта для брата твоего. Вот здесь, в большой зале, он может устроить живописную мастерскую. Дальше чуланы для слуг. Кстати, когда они прибудут?

Углов слегка замялся. Этот вопрос они с Ваней как-то упустили.

– У нас пока слуг нет, – признался он. – Сам понимаешь, мы только что из-за границы прибыли, еще не успели завести все, что нам надо.

– А что же на корабле у вас вовсе ни единого слуги не было? – удивился Сараев. – Кто же вас одевал, платье, сапоги чистил, еду готовил?

– Еду на корабле повар готовит для всех, – объяснил Углов. – А платье нам пришлось самим чистить. Места там мало, слуг с собой взять нельзя. Мы, признаться, так мучились, так страдали из-за этого – слов нет.

– Так нельзя. Это непорядок! – решительно заключил секретарь. – Уже нам, чинам двенадцатого класса, положено слугу иметь, тем более тебе, сударь, да и брату твоему. А то вас за самозванцев каких почитать будут. Опять же, кто готовить станет, убирать? Ежели у тебя, Кирилл Андреевич, своих крепостных нет, чтобы из их числа слугу взять, можно у кого из дворян одолжить на время или нанять вольного человека. Но с этими трудность имеется. Как узнаешь, честный он человек или нет? А ну как вор? Знаешь, что мы сделаем? Я переговорю с нашим управляющим хозяйством, Игнатом Тимофеевичем, и скажу, чтобы он вам двух человек прислал. У светлейшего холопов много, пару легко подыскать можно.

Углов с Ваней переглянулись. Брать к себе во флигель посторонних, которые будут слышать все, во всяком случае, многое из того, что говорят господа, им не хотелось. Тем более это будут люди Меншикова, которые легко могут все пересказать своему хозяину. Но и отказываться, оставаться вовсе без слуг, возбуждать толки по этому поводу тоже было нельзя.

– Конечно, поручик, подыщи нам слуг, – сказал Углов. – А то и правда перед людьми стыдно будет. Ты только постарайся, чтобы они не из болтливых были. Я, по приказу светлейшего, тайное расследование провожу, о том могу с братом и другими людьми беседовать. Не нужно, чтобы эти разговоры до чужих ушей доходили.

– Не беспокойся, ваше высокоблагородие, подыщу тебе молчунов, – сказал Сараев и усмехнулся: – Если не понравятся, обращайся ко мне или к управляющему. Он в другом флигеле живет. У него же, у Игната Тимофеевича, спросишь экипаж для выезда. Конюшни и каретные у нас на левом берегу расположены. Сюда, на остров, сам понимаешь, им по летнему времени не добраться. Зимой сани ездят, но лошадей все равно там держим, на левой стороне.

– Экипаж? – переспросил Углов. – Да тут вроде все недалеко, и пешком пройтись можно.

– Ты что, мужик какой или бродяга, чтобы ноги мять? – удивился Сараев. – Твой брат еще может пешим образом обойтись, а ты – надворный советник, тебе экипаж положен. Так что смело подходи к управляющему, он не откажет. Ну вот, вроде я все вам показал. Засим счастливо оставаться, – сказал поручик и удалился.

Когда братья остались одни, Ваня в изнеможении рухнул в кресло.

– У меня такое ощущение, что я все утро бревна таскал, – пожаловался он. – Или по минному полю ходил. Все время боюсь ошибку допустить, что-то не то сказать. А теперь еще эти слуги! Ведь им нас подслушать ничего не стоит. Где же тогда разговаривать? Во дворе, что ли?

– Да, трудностей будет много, – согласился Углов. – А чего другого ты ожидал? Знал ведь, куда отправляемся. Разве в Италии у тебя не так было?

– Нет, гораздо легче! – заявил Ваня. – Ведь я там был иностранец, дикий московит. Какой с меня спрос? Я мог любые ляпы допускать, да и общался в основном с художниками. Мы говорили все больше о живописи. Да и вообще нравы там попроще. А тут на каждом шагу титулы, чины. И в языке нельзя ошибиться.

– Да, нельзя. Надо постоянно за собой следить. Думаешь, мне легче? Ничего, справляюсь. А что касается разговоров, как-нибудь выйдем из положения. Я ведь сюда еще и Игоря приглашать собираюсь. Нам придется часто говорить о делах. Может, будем на это время слуг куда-то отсылать. А если надо друг другу что-то важное сказать, придется прибегать к английскому языку. Что-нибудь придумаем, не раскисай.