Чистая бредятина - [22]

РИКИ: Как обычно — репетировал новый номер и занимался сексом с билетершей.

ЛЮСИ: Уааааааааааа!

РИКИ: Люси, в чем дело?

ЛЮСИ: Ты сказал, что занимался сексом с билетершей… Уааааааааа!

РИКИ: Люси, не валяй дурочку. Это был просто оральный секс.

ЛЮСИ: Правда?

РИКИ: Ну разумеется, да, Люси.

ЛЮСИ: И никакое не сношение?

РИКИ: Ну разумеется, нет, Люси. Иначе это была бы измена.

ЛЮСИ: О, Рики, я уже почти забыла те пассажи из Библии, которые ты мне читал и где это подтверждается.

РИКИ: А теперь я переоденусь, а ты приготовь ужин.

ЛЮСИ: Хорошо, Рики.

(Рики выходит. Люси подходит к телефону.)

ЛЮСИ (в трубку): Этель?

ЭТЕЛЬ (в трубке): Ну что на этот раз, Люси?

ЛЮСИ: Этель, я не очень уверена насчет того, что «оральный секс — это не измена».

ЭТЕЛЬ: Это ведь не очередная твоя афера, правда?

ЛЮСИ: О нет, Этель. Просто Рики утверждает, что так говорится в Библии.

ЭТЕЛЬ: Ну так, Люси, почему бы тебе не спросить об этом у монсиньора?

ЛЮСИ: А где мне его найти?

ЭТЕЛЬ: У нас в доме сейчас есть один. Зашел к миссис Трамбл. Отправить его к тебе?

ЛЮСИ: Спасибо, Этель.

(Стук в дверь. Люси открывает. Там стоит монсиньор.)

ЛЮСИ: Как вы быстро!

МОНСИНЬОР: Здравствуйте, миссис Рикардо. Вот прямо в книге Левит и говорится, что оральный секс — это не измена.

ЛЮСИ: А откуда вы узнали, что я хотела у вас спросить?

МОНСИНЬОР: Это единственное, о чем люди меня спрашивают последние несколько месяцев. Мужчины обращаются в нашу веру тысячами! А… ап… ап–чхи!

(У монсиньора отклеиваются усы.)

ЛЮСИ: Фред!

ФРЕД: Люси, это все Рики придумал!

(Входит Рики.)

РИКИ: Люси, мой ужин готов?

(Видит Фреда и начинает материться по–испански. Входит Этель, видит усы на полу, подбирает их и вручает Фреду.)

ЭТЕЛЬ: Вот, надень себе на лысину, как встарь.

ЛЮСИ: Но как Рики узнал, что меня тревожит, измена оральный секс или нет?

ЭТЕЛЬ: Я записывала все твои телефонные разговоры и продавала записи ему, Люси.

ЛЮСИ: Но, Этель, — ты же моя лучшая подруга!

ЭТЕЛЬ: Я тебе мстила за тот раз, когда ты заставила меня надеть тот кошачий костюм в отель «Беверли–Хиллз».

РИКИ: Этель, попроси у Люси прощения.

ЭТЕЛЬ: О, ну ладно. Люси, прости меня. Я записывала твои телефонные разговоры и испортила тебе жизнь.

ЛЮСИ: А ты, Рики, прости меня за то, что я подумала, будто ты сношался, в то время как у тебя просто был оральный секс.

(Все обнимаются.)

ФРЕД: Можно теперь снять микрофон, Рики?

ЛОЛИТА В 50

Лолита Гейз, ныне — Гуччионе (хоть в настоящее время и не замужем), резко вывернула продуктовую тележку и опустилась на колени, чтобы дотянуться до упавшей бутылки мягчителя ткани, которую ее плавная, враскачку походка сшибла с полки в проход.

— Давайте я подберу, — мечтательно предложил магазинный служка, но Лолита, поглядев на него поверх солнечных очков, выдохнула:

— Я сама.

В одном конце прохода собралась обычная толпа — знающая, что Лолита самостоятельно осуществит доставание, — однако лучше всего обзор был сзади от кассы: гармошечный изгиб стройного тела, колени сомкнуты, но лодыжки растопырены, руки становятся длиннее всего сложенного туловища, пока она тянется за упавшим, а также легкий сдвиг мерцания желтой мини–юбки, натянувшейся в ответ на захватывающий дух угол. По всей иерархии супермаркета прокатилась дрожь — от упаковщика до генерального управляющего. Даже камера слежения замерла в середине панорамирования.

Пока Лолита подкатывалась к кассе, подросток–кассир, лишь недавно повышенный в звании от упаковщика, быстро спрятал табличку «Экспресс–оплата: меньше 10 покупок» в надежде, что Лолита направится именно к нему. Расплачиваясь чеком с улиточьей скоростью, она изысканно расписалась, нарисовав сердечко вместо О — действие сие призвано было выполнить три задачи: первое — подписать чек, второе — нагнуться на три четверти, привлекши тем самым бегающий взор упаковщика, и третье — вызвать задирание короткой блузки на спине на несколько дюймов над желтой мини, таким образом создав трехсотшестидесятиградусную зону влияния.

Оказавшись на парковке, Лолита оперлась о свою желтую «миату», лениво постукивая каблучком полуснятой туфли об асфальт, а большой палец задействовав в виде мотора. Вспотевший тринадцатилетка погрузил ее пакеты в багажник. Она встряхнула свою подбоченистую сутулину (а Лолита редко не подбоченивалась; вообще–то ее третий муж Марк даже заметил как–то раз, что в любой данный момент времени любая выбранная наугад часть ее тела находится под тем или иным кошачьим углом к другой) и подплыла к оставшемуся пакету с яблоками манером настолько ленивым, что даже после того, как проходка завершилась, казалось, ее не случилось и вовсе. Лолита лениво вознесла пакет в замкнутом кулаке и уперла его в тыльную сторону воздетого предплечья, а затем с укорененным в асфальте подвывертом метнула груз в багажник и вручила остолбенелому мальчугану доллар. Прочтя бирку с именем, она подняла взор и уделила ему:

— Спасибо, Рори.

Мальчик ответил:

— Спасибо вам, мисс… мисс…

— Ло–лии–та, — артикулировала языком она. Целый бачок пота смыло сквозь тело мальчика, и тот достиг половозрелости.

На двадцатиминутном пути по бульвару Вентура под бесконечным калифорнийским солнцем разум Лолиты оживился. «Я устала от фермерского стиля», — думала она, заезжая на дорожку дома, в котором прожила при двух последних мужьях. Внутри она приняла свою позу мыслительницы, оперев бедро о край кухонной стойки и свесив одну руку с ручки шкафчика. «Мне сорок пять, — солгала она себе. — Вероятно, пора что–то менять». Она подумала: ее прекрасно устроила бы славная квартира на лос–анджелесской стороне Голливудских холмов, где там и сям живет гораздо больше людей, похожих на нее.