Чиста Английское убийство - [23]

Уолсингемова Служба была, разумеется, в курсе этих шалостей, собранные ею улики неопровержимы, но Бёрли с Елизаветой сочли, что публичный скандал таких масштабов обойдется дороже: посол-изменник не украсит международное реноме державы, а представитель высшей аристократии, болтающийся на виселице за торговлю военными тайнами за мелкий прайс будет смотреться непедагогично: «Мы должны сохранять у народа уважение к сословиям», да. Так что лорда еще некоторое время поиспользовали как канал для слива испанцам дезинформации, а потом (в конце 1590-го) тихо отозвали домой и даже наградили какой-то мелкой синекурой, а под занавес жизни (за молчание) — еще и парламентским креслом.

А вот к секретарю Стаффорда полгода спустя, в мае 1591-го, «постучали в дверь рукояткой вороненого нагана» (терпеливо дождавшись, надо полагать, чтоб прошла последняя деза); контрразведчики были очень злы и очень хотели повесить хоть кого-нибудь за тот железно доказанный шпионаж, нанесший стране огромный урон. Будучи, однако, связаны по рукам и ногам приказом вести следствие так, чтобы не скомпрометировать главного предателя, экс-посла, они пустили в ход донос на Друри с вполне абсурдным обвинением того в… католической пропаганде. Автором доноса был Ричард Чолмли (тот самый) — приятель и подельник Друри по каким-то их былым прохиндействам, тоже младший сын «из хорошей семьи», зарабатывающий на жизнь стукачеством и шантажом (на сдаче кореша, к примеру, Чолмли в тот раз заработал аж 6 фунтов — по ведомости)[33].

Друри приземлился в тюрьме Маршалси и уминал там шконку где-то года полтора; семья же тем временем нажимала на нужные клавиши и рычаги, и вот в ноябре 1592-го воспоследовала переписка относительно нашего сидельца между членами Тайного совета лордом Бакхерстом и лордом Пакерингом: Бакхерст полагал, что парнишечку можно бы уже и выпустить, дабы тот свалил куда-нибудь с глаз долой, за море (перестав позорить семью), или вот — тот мог бы сгодиться для какой-нибудь рискованной службы: «will adventure himself somewhat to do some service». Пакеринг, надо полагать, посовещался с Витгифтом, и они сошлись на том, что мерзавцы таких вот, коллекционных, достоинств на дороге не валяются — так что весну 1593-го Друри встретил на свободе, вынюхивая религиозных уклонистов для Витгифта и Ко; отсидка за «католическую пропаганду» оказалась тут весьма кстати, в смысле прикрытия. В мае его подключили к поискам автора «Dutch church libel», и тут его пути-дорожки пересеклись с другим провокатором — Ричардом Бейнсом.

Бейнс — несколько иной случай. Сей пылкий и романтичный юноша, окончив Кембридж (магистр свободных искусств, 1576), по неодолимому зову души в 1579-м оказался на Континенте, в Реймсе: в тамошней семинарии паписты поточным методом готовили католических священников для Англии («для заброски в Англию», как непременно уточнил бы кое-кто…); в 1581 был рукоположен в диаконы и отслужил первую мессу. С этого времени Бейнс стал вести с соучениками весьма странные разговоры, которые, по мнению некоторых исследователей (например, Риггса, 2004) выдают в нем уолсингемова засланца. По нашему мнению, однако, Бейнс был либо дурак-инициативник, действительно пытавшийся предложить свои услуги Службе (не без оснований полагая, что Реймс кишмя-кишит уолсингемовой агентурой, и те о нем доложат), либо провокатор-любитель. В мае 1582-го он доболтался до того, что собирается-де отравить местный колодец; собеседники сразу просигнализировали куда следует (тут, вообще-то, просигнализируешь…), и диакон оказался в тюрьме; там из него под пытками вытрясли всё, что он знал и убедились: нет, просто дурак и болтун (а вот будь он и вправду шпионом — он бы из того застенка уже не вышел).

После этого его, от греха, спровадили обратно на Остров — где он, само собой, немедля оказался уже в уолсингемовых подвалах… Контрразведчики быстро поняли, что для них сей персонаж оперативного интереса не представляет, и передали его в другой департамент — завербованным осведомителем по религиозно-идеологической части. В литературе периодически мелькают предположения (Риггс, 2004), будто Бейнс был знаком с Марло еще по Кембриджу, а потом пересекался с ним в Реймсе (куда «поэт и шпион», возможно, как раз и отлучался, прогуливая занятия), и даже будто бы именно Марло подкинул своему недалекому приятелю, чиста по приколу, ту светлую идею насчет «отравления колодца»… Это, однако, никак не проходит по датам: Марло приехал в Кембридж из своего Кентербери в 1580-м, когда Бейнс уже был в Реймсе, а его засекреченные отлучки начались с 1584-го, когда диакон уже вернулся на Остров. Так что познакомились они (лично) лишь в 1592-м, во Флиссингене.

Когда двое штафирок оказываются в военное время на военной базе, и живут там под одной крышей (в обиходном смысле этого слова…) — это подозрительно уже само по себе. Марло участвовал там в операции «МИ-6» (собственно, сам Роберт Сесил и переписывался потом с военными властями по поводу этой истории); по тому, как они с Бейнсом себя повели, ясно, что о миссиях друг друга они не подозревали; эрго — диакон должен был работать на конкурирующую Контору, эссексовскую «МИ-5» (его там, похоже, в тот момент использовали как