Чихнешь в воскресенье... - [20]

Марджи Хартвел. Бедная девочка, с этим её жалким убежищем в старой теплице. Неудивительно, что она появляется так внезапно. Неудивительно, что ей не нра­вится присутствие чужой женщины в магазине её тётки. Но почему её недовольство такое сильное? Всю неделю она скорее мешала, чем помогала Фредерике. Даже нари­сована безобразную карикатуру на страницах рукописи. Рисунок неумелый, но сходство несомненно. И, конечно, никаких сомнений в авторстве рисунка, хотя Марджи от всего отказалась. Надоедливый подросток, причиняю­щий множество неприятностей, но в свете сегодняшних открытий её скорее следует пожалеть.

Питер Мохан её жалеет, но с ним она ведёт себя гораздо лучше. Вероятно, он и Роджера пожалеет, а страхам Фредерики не посочувствует. Но ему придётся согласиться, что и Марджи, и Роджер ненавидели Кэтрин Клей. Впрочем, в этом ничего необычного нет. Никто не любил Кэтрин, даже Джеймс Брюстер, если только его отношение к ней в гостинице в прошлое воскресенье не объясняется какой-то любовной размолвкой. Хотя на это было не больно-то похоже. Нет, если Роджер говорил правду, никто не любил Кэтрин, даже её собственная мать.

Но эти мысли ни к чему не приведут. Фредерика взглянула на часы и, к своему изумлению, обнаружила, что всего лишь начало четвёртого. Она встала, пошла в кабинет и решительно придвинул* к себе рукопись. На этот раз она немного продвинулась, но становилось всё более жарко и вскоре она начала клевать носом.

После недолгой борьбы она встала, еле-еле поднялась по лестнице и упала на кровать. И сразу погрузилась в тяжёлый сон и не просыпалась, пока церковный колокол не прозвонил шесть. Неудачно повернувшись, она про­снулась и сразу почувствовала пугающую тишину. Чтобы успокоиться и вернуться к здравому смыслу, Фредерика быстро встала, прошла в ванную и умылась холодной водой. После этого она почувствовала себя лучше, но всё равно остро ощущала своё одиночество в пустом доме. «Книжный магазин с привидениями», подумала она. И привидений слишком много. В неожиданном порыве она решила переодеться и поужинать в гостинице.

Когда она вышла из дома, невесть откуда взявшиеся грозовые тучи наползли на солнце. Фредерика посмотре­ла на небо и решила вернуться за дождевиком. Дом показался ей ещё более пустым, чем обычно, и она страшилась одной только мысли о возвращении в тем­ноте.

Подходя к «Каретам и лошадям», она услышала изнут­ри гул голосов. Боже, подумала она, словно осиное гнездо. Тут, должно быть, собрался весь город. И услы­шала, как сама говорит вслух:

—  Надеюсь, это не приём.

К её изумлению, кто-то рядом ответил:

—   Не приём. Просто всякий, у кого есть здравый смысл, посещает специальные ужины. Ужин подаётся в буфете и пользуется большой известностью.

Голос с лёгким иностранным акцентом, слегка свистя­щее «с"» показалось Фредерике знакомым, она быстро повернулась и увидела позади себя Филиппину Саттон.

—  Боже, я и не слышала, как вы подошли. Мне пора перестать разговаривать с собой. Я слишком одиноко живу.

—   Простите, если я вас испугала. Я надеваю эти сандалии в лаборатории и часто забываю их снять вместе с халатом. Простите. Я не понимала, что подбираюсь к вам втихомолку.

—  Всё в порядке. И я рада вас снова увидеть.

И это правда. Из всех жильцов Фермы Филиппина — самая привлекательная и дружелюбная. Миссис Саттон словно принадлежит иному миру, она как будто закута­лась в волшебную мантию и не видит обычных людей. Возможно, несчастная женщина поступает так, чтобы уйти от тревог и беспокойств жизни. Что за необычная семья! Питер рассказывал, что мистер Саттон умер в 1929 или 30 году. О нём тоже поговаривали — будто бы он повесился, когда его одолели финансовые неприятности. А миссис Саттон осталась с Кэтрин, наркоманкой, эгоис­тичной и — если слова Роджера правдивы — жестокой. Сам Роджер, неудачник в послевоенном мире, невротик, доведённый почти до безумия своей ненавистью к сестре. Кто ещё? «Ма» Хартвел, ведущая там дела. Просто дере­венская сплетница, какой кажется, или гораздо более зловещий персонаж? Её дочь Марджи, склонная к худ­шим проявлениям подростковых комплексов. И все эти абсолютно непохожие друг на друга люди живут на Фер­ме — и с ними Филиппина, которая ладит со всеми. Не очень ей там хорошо живётся, решила Фредерика, входя вслед за француженкой в переполненную гостиную.

Все посмотрели на двух вошедших женщин, и Фреде­рика почувствовала благодарность к Филиппине, что ей не пришлось входить одной. Филиппина всегда действо­вала на неё успокаивающе. Неудивительно, что и Роджер спокоен в её присутствии. Может, он в неё влюблён? Такое усложнение ещё более запутало бы дело.

—  Что мы должны делать? — Фредерика неожиданно обнаружила, что слишком увлеклась своими мыслями, и задала вопрос с искренним беспокойством.

— Еду подают в столовой. Возьмём, что захотим, и есть будем, где понравится. Официантки приносят кофе. Пла­тят авансом — тоже в столовой.

Фредерика вслед за Филиппинои прошла в столовую и ахнула, увидев столы, заставленные едой. —   Чудовищно, верно? — спросила Филиппина, и Фредерика подумала, не высказала ли она снова свои мысли вслух.