Четырнадцать сказок о Хайфе - [8]

Иногда в случайных домашних схронах торговцы находили свои давние юношеские дневники, в которых когда-то писали, что они хотят прожить жизнь честно, стать учеными или законоучителями, открыть новые страны или написать великие книги. Тогда они нанимали специальных посланников, чтобы эти посланники отвезли их дневники в Палестину — в пещеру пророка Илии и страшного хайфского дракона. Так они старались заставить себя наконец-то навсегда забыть уже забытое. Их жены — втайне от мужей — тоже отдавали посланникам записи своих юношеских мечтаний, а с ними и память о тех временах, когда им хотелось сделать мир лучше, любить всех добрых, несчастных или обездоленных, а влечение к золоту, власти и домашнему благополучию еще не было для них столь всесильным. Теперь же они понимали, до какой степени подобные праздные мечтания недостойны замужних женщин, и старались записать их на клочках пергамента, чтобы об их раскаянии узнал и дракон, и — как и их мужья — тоже, чтобы забыть. Это почти всегда им удавалось. Но больше всего в пещере было любовных писем — в основном беспорядочных сбивчивых посланий, часто написанных с грамматическими ошибками. В своем большинстве, они явно не предназначались для отправки. Эти письма рассказывали о ложных или беспочвенных надеждах, разбитых иллюзиях, обманутой вере, лживых клятвах, глубокой преданности, самопожертвовании, безграничности зла, всевластии фантазии и опьянении плотским желанием; они были пропитаны самообманом, высокими мечтами, лицемерием, честолюбием и болью. Впрочем, среди этих писем иногда попадались прекрасные образцы стиля и слога, выдававшие многие годы чтения и учебы; далеко не все они были неискренними или манерными. Ответ же на вопрос, остались ли эти прекрасные письма неотправленными из-за внутренней замкнутости их авторов, чувства безнадежности, стеснительности или страха, в большинстве случаев уже было невозможно восстановить. Среди таких писем были и письма без адресата.

Одно из них было написано девушкой, жившей, судя по письму, совсем недалеко от моря. «Я вижу волны, — писала она, — и думаю про пророка Иону на его утлом суденышке; было ли оно похоже на эти большие высокие корабли, которые приходят в порт Акры? Так и наша жизнь. Но там, за морем, лежит страна счастья, в которой никогда не тает снег». Читавший это письмо чувствовал себя вором. Он смотрел на зеленые отроги Кармеля, на высокое солнце над белой стеной дома и думал о том, как принес в пещеру свое короткое письмо без адресата, в котором было написано, что он больше не может любить людей. Он спрашивал себя, почему не ушел сразу, почему — первый раз в жизни — взял другое, чужое письмо, почему из многих тысяч пергаментов он выбрал именно его. Впрочем, он был уверен, что сделал это случайно, и был уверен, что это не так. Зеленые отроги Кармеля нависали над землей, пахло сухим песчаным ветром, а он все еще думал о письме. Ему показалось, что отец позвал его откуда-то снизу, из гостиной, но он снова сделал вид, что не слышит. Во дворе шумно возились слуги. Из открытого окна доносился запах цветов. Их семья перешла в христианство так давно, так много поколений назад, что они уже почти не помнили, что когда-то были евреями, так же как о том, что они тоже были евреями, не помнил почти никто из окрестных христиан. Старались не помнить об этом и сами евреи. Впрочем, молились они все еще по-арамейски, на том же самом языке, на котором написан Талмуд, — и на арамейском же шла церковная служба.

«Я научилась выходить из дома, — писала девушка, — но никто этого не видит, потому что чужие слова скатываются с меня, как вода. Так я и нашла эту пещеру забытых книг. Время не стоит на месте, но я не плыву вместе с временем. Наверное, именно это и значит оставаться человеком». Он снова задумался, погружаясь в счастливый прозрачный транс, как в морскую воду; раньше он думал так только о книгах. К вечеру он написал ответ и тайком отнес его в пещеру. Он не знал, как подать девушке знак, что оставляет ей ответ на письмо без ответа, и поставил на пергамент кувшин с водой. «Я всегда думал, — писал он, — что истина может быть только в слове, потому что люди низменны, расчетливы и жестоки. Но теперь у слова появилось лицо, которое я никогда не видел, и я люблю его еще больше. Я не знал, что человеку можно верить, как слову. Ты сделала невозможное, но я не знаю, благодарить ли тебя за это». Через два дня девушка ответила. «Горе читающему чужие письма без адресата, — писала она, — если бы ты не знал, что я пишу тебе, неужели бы тоже прочитал мое письмо? Ты мог бы прочитать письмо к другому человеку, к Богу, мог бы прочитать дневник? Разве существует большая низость? Неужели я так в тебе ошибалась?». Когда он прочитал это, он понял, что дрожит от холода. Он шел из пещеры, проваливаясь в ямы, и ему казалось, что небо покрыто коркой льда. Горечь и стыд переполняли душу. «Никогда, — написал он в ответ, — никогда. Но я все равно наполнен волнами стыда, как море водой. И все же я знал, что ты пишешь именно мне. И почему ты была так неосторожна, что оставила письмо там, где его мог найти любой другой? Расскажи о себе, потому что без этого рассказа я не смогу жить».