Четыре жизни. 2. Доцент - [2]
Первый учебный год в Тюмени раскрыл наивные глаза на психологическую важность верности слову первого руководителя, позволил ощутить, как повезло с ректором в аспирантские годы. Ректор алтайского политехнического института Радченко и ректор тюменского индустриального института Косухин — противоположности. Оба деловые, решали вопрос становления молодого института, пытались обеспечить научными кадрами, но подход разный. Косухин многим многое обещал, но выполнял выборочно. И не чувствовал при этом никаких неудобств. Кстати, Косухин любил публично рассказывать про партизанские годы в Крыму. Я уже упоминал («Жизнь первая. Школьник»), что с колымских лет в шкафу стоит подаренная «за отличную учёбу и примерное поведение», изрядно потрёпанная книга воспоминаний И.Козлова «В Крымском подполье». Просмотрел и увидел резко отрицательный отзыв о деятельности Косухина (кличка «Костя»). Удивительное чутьё секретаря подпольного обкома Козлова выявило и показало черты характера Косухина, не исчезнувшие и через 25 лет.
В Тюмени впервые серьёзно окунулся в учебную работу. Разработал новый для себя (и института!) курс: «Современные физико-химические методы исследования» (СФХМИ), лекционный курс и с нуля поставил лабораторный практикум. Пришлось нелегко, так как о большинстве имевшихся в наличии приборов (хроматографы, спектрофотометры, диэлькометры, современные рефрактометры) я только слышал (в Барнауле о них мечтали). Дополнительно осложнила работу чрезвычайно морозная зима (по-моему, ничего подобного со времён Колымы я не ощущал). Практически не функционировала стеклодувная мастерская. Баллоны с пропанобутановой смесью (власти России до сих пор предпочитают добываемый природный газ — метан, не сжижающийся при сибирских морозах, отправлять в Европу) находились на улице, при низкой температуре давление газа резко падало, горелки не работали, а для диэлькометров нужны было впаивать платиновые электроды в специальные стеклянные ячейки.
На лекции я ходил одетым в несколько рубах и свитеров (не в пальто!), пар шёл изо рта, руки синие, а студенты в зимней одежде и варежках. В моей жизни такого семестра (осень 1968 г.) не было. Работа шла в экстремальном режиме, начал читать первую лекцию (40 часов + 64 часа лаборатории химикам 4-го курса), когда курс не был готов и на половину, программ не было, составил позже по фактическому материалу.
Суровая зима сделала невыносимой работу сотрудников института, каждый грелся, как мог. Впервые близко столкнулся со смертью, связанной с исполнением служебных обязанностей. Лаборант нашей кафедры, греясь около открытой муфельной печи, выронила колбу с вспыхнувшим нефтепродуктом. Загорелся халат, девушка растерялась. Вместо того чтобы сбросить халат, начала кричать и бегать по кафедре, пока её не сбили с ног. Типичная трагедия недостаточно профессиональных химиков, в критический момент человек забывает, чему его учили на «технике безопасности». К сожалению, меня рядом в этот момент не было, пара подобных случаев, к счастью без тяжёлых последствий, в личной практике описана выше («Жизнь первая. Аспирант»). Обгорело 40 % поверхности тела. Принято считать, с такими ожогами советская медицина умела «вытаскивать» больных, но через неделю 20-летняя девушка, не имевшая в Тюмени родственников, умерла. Трагедия сопровождалась очень некрасивыми вещами: в больнице пострадавшую заставили задним числом подписывать инструктажи по технике безопасности; заставили написать объяснение, в котором всю вину брала на себя; подделывались подписи в соответствующих кафедральных и факультетских журналах. Хоронили её в лютый мороз, никаких поминок, пришлось час отогреваться дома в горячей ванне.
Именно страшная судьба 20-летней лаборантки, её трактовка заведующим кафедрой с явным стремлением уйти от минимальной ответственности за смерть малоопытного сотрудника стала началом внутреннего противостояния между мной и Магарилом, продолжавшегося все 9 лет работы в тюменском индустриальном институте. Тогда, в ноябре-декабре 1968 г. я и представить не мог, что конфликт с Магарилом зайдёт гораздо дальше, чем в Барнауле с Андреем Троновым и превратится в шоу для сотрудников факультета, в некоторых случаях всего института, и головную боль ректората.
Курс СФХМИ мне дорог, когда через пару лет Магарил захотел от меня избавиться, он просто передал СФХМИ на кафедру технологии основного органического и нефтехимического синтеза (ТООС). Я — следом. Но предшествовали этому процессу манёвры в течение двух-трёх лет «в целях совершенствования учебного плана»: сокращение лекционных часов, замена экзамена на дифференцированный зачёт, затем на простой зачёт, прекращение выделения дипломников (якобы моя тематика не соответствует специальности выпускника), наконец, перевод курса на другую кафедру. Но и на этом Магарил не успокоился и перебросил курс СФХМИ на кафедру общей химии (все, кто учился в институтах, понимают разницу между общими кафедрами и профилирующими). Вот туда я уже не пошёл, достаточно, что там вынужденно ещё в сентябре 1968 г. оказалась Нина, остался на кафедре ТООС читать лекции и вести занятия по органической химии.
Контакты с читателем. Эпилог-приложение к семейной хронике "Четыре жизни".
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
На словах взаимосвязь науки с производством всегда поддерживается. Кто же мешает? Ряд бесконечен: коммунисты и чекисты, экономисты и финансисты, пустозвоны и карьеристы, дилетанты и воры… Современной болтовнёй власти об инновациях и нанотехнологиях Россия всё дальше отодвигается от развитых стран, оставаясь их сырьевым придатком. 500 лет назад торговали пенькой, сейчас нефтью, газом, лесом и при этом всегда завидуем и ненавидим тех, кому продаём. Частично иллюстрированный вариант.
История семьи русских (советских) немцев в 20-м веке. Дилогия. Первая часть «Так было!» написана папой, хирургом в Германии. Вторая часть «Русский немец. Рядовая (?) история» написана сыном, химиком в России. Иллюстрированный вариант дилогии папа, увы, не смог увидеть и оценить.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.