Четыре времени года - [49]

Я первый раз увидела эту маленькую девочку с партнером — мальчиком лет семнадцати по фамилии Уланов на льду в Лужниках. Мы с Жорой выступали с любимым мною и зрителями показательным номером «Не спеши». Девочка в первом отделении, задолго до нас, катала турнирную программу — показательных номеров у нее еще не было. Для меня, наблюдающей за ней из прохода, откуда фигуристы выходят на лед (сколько раз я потом буду стоять в нем в роли тренера Родниной), стало ясно, что девочка скоро всех обыграет — да не одна я, должно быть, это про себя отметила.

Так получилось, что в 1971 году на чемпионат Европы в Гармиш-Партенкирхен Жук не поехал, не выступала уже и я, но на соревнования попала, правда, в составе группы журналистов, договорившись писать и передавать материал с чемпионата в газету «Красная звезда». Так как Роднина и Уланов оказались на чемпионате без тренера, я была рядом с ними, провожала их на лед. В тот год они впервые победили. Так случилось в жизни, что на первую и последнюю победу Роднину напутствовала у кромки льда я.

Ира — маленькая, смешная, чудная, подстриженная коротко, похожая на медвежонка, просидела со мной всю ночь. Мы баловались, хохотали, болтали, находились в одинаковом восторге от этой победы. Ее богом был Жук. Через несколько лет он сумел найти замену ушедшему Уланову.

Александра Зайцева я хорошо помню еще до того дня, когда он стал партнером Родниной. Он ездил вместе с нами в турне по Сибири. Как фигурист Саша был незаметный, только что высоко прыгал и в нем чувствовалась большая физическая сила. А Жук разглядел в Зайцеве что-то, чего никто разглядеть не смог, взял из Ленинграда, перевел в Москву. Через несколько месяцев в Запорожье на показательных выступлениях я впервые увидела новый дуэт Жука — Роднина — Зайцев. Но до этой премьеры на запорожском льду у меня в Москве произошла небольшая встреча с бывшим партнером Иры. Леша Уланов и Люда Смирнова (двое новобрачных) пришли ко мне убежденные, что я возьму их в свою группу. Но я им отказала. Как тренер, как человек, связанный со спортом, я не могла примириться с тем, что сделал Леша. Речь идет не о том, что он женился на Люде. Это прекрасно, что они полюбили друг друга и решили создать семью. Но для этого совсем не обязательно ломать пару. Ведь для Иры с уходом партнера спорт, причем в самом расцвете ее сил и возможностей, мог закончиться навсегда. Нельзя, невозможно оставлять товарища, с которым в спорте уже так много пережито с самого начала, но путь еще не пройден до конца. Леша и Люда почему-то решили, что я очень добрая, что я буду их тренировать, и первое, что спросили, придя ко мне, когда будем планы писать. Я сказала, что планов писать не будем, потому как совместных занятий не предполагаю. С той поры мы долгих бесед не заводили.

Жук создал новую пару — Роднина —Зайцев. И весь тренерский состав сборной сидел и смотрел их тренировки. Это было феноменально. Чувство нереальности происходящего в Запорожье не покидает меня и по сей день. Невозможно себе представить, чтобы за такой короткий срок можно было сохранить чемпионский почерк дуэта, в котором осталась только партнерша. Мало того, сделать катание пары еще лучше — мощнее и интересней. Первая победа Родниной и Зайцева — настоящая победа — пришла к ним не на международном турнире, а именно на том выступлении в Запорожье, когда лучшие специалисты страны увидели, что можно сделать в фигурном катании. Я помню, как Ира и Саша впервые поднялись на пьедестал — это было на европейском первенстве в Дортмунде в 1973 году, на табло горели оценки в шесть баллов, и Жук хохотал. Я помню, как на следующий год в Братиславе, на чемпионате мира, во время произвольной программы отключилась музыка, и композицию Ира и Саша докатывали в абсолютной тишине. Потом, когда на видеозапись наложили музыку, выяснилось, что спортсмены двигались точно в мелодию. Такое самообладание под силу только ученикам Жука. Он как скульптор лепит не только великих спортсменов, но и великие характеры.

Когда я ушла от Чайковской в ЦСКА, то на три месяца попала к Жуку. Даже за это короткое время, что я провела у Станислава Алексеевича, я очень ему благодарна. Я поняла, как надо работать. Я выходила на каток в шесть утра и каталась при свете единственной горящей лампочки, так как знала, что в семь появится Жук и будет смотреть, что я выучила. Тогда он вел и танцевальный дуэт (Бережкову и Рыжкина), танцами хотела заняться и я. Очень старалась и работала без устали. Видела, как все замирают, когда он приходит на каток, как все хотят показать ему самое лучшее из того, что сделано. Нельзя у Жука было не выучить то, что он велел подготовить на завтра, нельзя было стоять у бортика. Много чего было нельзя, и только одно разрешалось — совершенствоваться.

Потом Жук начал экспериментировать. Он объединил в одной паре маленькую Марину Черкасову и высокого Сергея Шахрая. Многие говорили: «ужасно», а мне пара нравилась, хоть я и понимала, что Марина вырастет. Все его поиски в создании «идеальной пары» — это поиски талантливого тренера, человека, способного на большие дела. Когда писались эти строки, у Жука, как всегда, тренировались лидеры, на сей раз в одиночном катании — Елена Водорезова и Александр Фадеев. Правда, после неудачи в Сараеве Лена окончательно решила оставить спорт. С Водорезовой ему пришлось нелегко, он в полном смысле слова испытал с ней тяжелую болезнь, страдания, надежды на радостное будущее. Лене было очень трудно после болезни прыгать, а он вселял в нее уверенность, и она совершает па льду то, что вообще за гранью логики и рассудка. Лена первая, кто принесла нам медали в женском одиночном катании. Вот пример тренерской самоотверженности, тренерской преданности и любви. У Водорезовой, на мой взгляд, в пору расцвета никакого особого дара никогда и не было, она лишь хорошо до болезни прыгала. А когда казалось, что все уже в прошлом, она начала удивительно красиво кататься. И это немыслимое возвращение Водорезовой в большой спорт — успех Жука. Тренерская победа ничуть не меньшая, чем воспитание за несколько месяцев партнера для Родниной.