Четыре степени жестокости - [97]

Я ничего не ответила. Не могла произнести ни слова.

Уоллес немного смягчился:

— Возможно, я эгоист. В глубине души я устал оттого, что мы не получаем должного признания. Всякий раз, когда в прессе появляются упоминания о надзирателях, они полны лжи. Обычно это происходит либо из-за скандала, либо из-за жестокого обращения с заключенными. И никто не пишет о том, какая тяжелая у нас работа. Возможно, благодаря Стоуну люди узнают о нас более позитивные вещи. Поэтому я и подумал о тебе. Соглашайся, ты все равно ничего не теряешь.

«Могу ли я что-то потерять? Не знаю, что делать: рассмеяться или сразу во всем признаться», — возразила я про себя.

А вслух произнесла:

— Я с удовольствием сделаю все, что вы хотите.

Мы даже обменялись рукопожатием.

Мы сидели в комнате отдыха, пили кофе и пытались как-нибудь убить время, ожидая, пока закроют камеры. Мы были не одни. В комнате находилось еще несколько офицеров охраны, и я с воодушевлением объявила о том, что наш местный репортер пишет статью и поэтому будет сопровождать меня весь вечер, чтобы познакомиться с настоящей жизнью Дитмарша. Я держалась дерзко и раскованно, губительное чувство свободы опьяняло меня. Коллеги, похоже, уловили мое настроение. Они стремились показать нашему наблюдательному гостю, что мы все боевые товарищи, одна команда. Хотели произвести на него впечатление мужественностью и осведомленностью. Если Стоун мечтал написать очередную сенсационную историю, ему нужно было просто включить диктофон и ждать. Феган показал Стоуну, как надевать наручники, как держать дубинку под подбородком у заключенного и где можно промыть глаза после того, как тебе в лицо прыснули химическим раствором. Катлер подробно рассказал, из каких ингредиентов обычно состоит этот раствор. Баумард назвал нас всех «девчонками» за наше желание развлечь заезжего репортера. Похоже, его слова спровоцировали Стоуна задать мне несколько провокационных вопросов в присутствии мужчин. Как заключенные относится к надзирателю-женщине? Что я делаю в первую очередь в случае непредвиденных ситуаций? Почему надзиратели не носят при себе никакого оружия, кроме дубинок? Я отвечала коротко и с нескрываемым сарказмом, и мои коллеги могли в полной мере оценить мою стервозность. Они смотрели на меня с нескрываемой гордостью. Я была таким же крутым надзирателем, как и они.

Затем в комнату вошел Руддик. Он по-прежнему был в темной парке с капюшоном и в тяжелых ботинках, и я никогда еще не видела его таким сосредоточенным. Феган, продолжая играть роль гостеприимного хозяина, искренне предложил ему присоединиться к остальным, вместо того чтобы подпирать косяк. Но остальные не последовали его примеру. Руддик положил куртку и ботинки в свой шкафчик и надел форму, в то время как мы пристально наблюдали за ним. Даже я, которая всего несколько ночей назад лежала с ним в одной постели.

Когда Руддик вышел из комнаты, я сказала Стоуну, что вернусь через минуту, и последовала за ним. Я старалась обставить мой уход как можно естественнее, но понимала, что поступаю неправильно.

На разговор с Руддиком ушло совсем немного времени. Мы говорили быстро, как только могут общаться коллеги. Он пожаловался на погоду и сказал о том, как трудно было добраться сюда. Я сообщила, что мне поручили сопровождать репортера: «Это тот самый засранец, который писал обо мне и Шоне Хэдли». Я осторожно дотронулась до кисти его руки и просунула пальцы в его сложенную ладонь. Он кивнул мне, пожелал удачного дежурства и отправился по своему рабочему маршруту.

Когда я вернулась в комнату отдыха, то поняла по царящему там молчанию и брошенным на меня взглядам, что вызвала всеобщее подозрение своей одновременной с Руддиком отлучкой. От всеобщего воодушевления не осталось и следа. С кислым видом я подошла к Стоуну и заставила покинуть компанию его новых приятелей.

— Пойдемте. Кое-кому из нас некогда пить кофе, нужно заниматься делами. И сейчас вы увидите, какими именно.

Мы вошли в главный зал, и я объяснила, как работают основные подразделения и как осуществляется связь между основными корпусами. Показала, где находятся образовательный центр и блоки. Затем я махнула рукой в сторону туннеля, ведущего в лазарет и изолятор, после чего показала выход во двор. Я положила руку на стену «Пузыря» и похлопала по ней, рассказывая, что он является главным центром управления и опорным пунктом в случае серьезных сбоев в системе безопасности. Потом я замолчала.

— Расскажите мне, как это делается, — произнесла я наконец.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовался он.

— Если я скажу магические слова «не для прессы», будет ли это означать, что вы не станете писать, о чем мы сейчас говорим?

Стоун улыбнулся, как хитрый бармен.

— Так скажите эти слова.

— Хорошо. Все, что я вам говорила, — информация не для прессы.

Он пожал плечами:

— Как хотите. Вы устанавливаете правила. Но все, что увижу во время обхода, я буду использовать по своему усмотрению.

— Речь шла только о том, что я говорила сейчас. Пока объясняла вам все. Это не для печати.

— Разумеется, — согласился он, и в его голосе не было ни насмешки, ни тревоги.