У выхода из метро она договаривается с торговцем газетами, что они оставят у него одну коробку и вернутся за ней чуть позже. Газетчик не против.
Дина встает спиной к Джону. Он опускает коробку торцом в ее оттопыренные, точно кроличьи уши, ладони и берется за свой край. До самого дома он не сводит глаз с длинной шеи над воротничком открытой зеленой блузки, с голого плеча и тонкого ремешка сумочки…
Если придется опустить коробку по дороге — у них нет будущего. Так он загадал. Они останавливаются трижды, чтобы снова начать в ногу, но коробку удерживают, не опускают.
Вот наконец и дом. Они с облегчением ставят коробку на торец в коридоре, прислоняют к стенке. И отправляются за второй. На этот раз уже опробованный способ переноски работает безотказно.
Потом он растирает и целует ее ноющие руки. Она отворачивается.
Так и не заговорив друг с другом, они распаковывают и собирают стулья. Отбрасывают разорванные коробки в угол. Расставляют стулья у стола. Разглядывают их. Садятся. Принимают самые разные позы. Кладут ноги на спинки. Стелют другую скатерть.
— Замечательно, — произносит он.
Она садится и, уперев локти в стол, смотрит на новую скатерть. Плачет. Он гладит прядь ее волос.
И уходит в магазин за лимонадом. Вернувшись, застает ее в кухне: она сбросила туфли и растянулась на полу.
— Устала очень, — говорит она.
Он наливает ей воды, ставит на пол. И ложится рядом, подложив ладони под голову. Через какое-то время она придвигается ближе, гладит его руку.
— Тебе лучше? — спрашивает он.
Она улыбается.
— Да.
Скоро они откроют вино и начнут готовить ужин. Потом придет Генри, и они будут есть и разговаривать.
А потом лягут спать. А утром, когда они вынут из холодильника масло и джем, стулья уже будут стоять — четыре синих стула вокруг стола их любви.
Перевод с английского Ольги Варшавер.
