Четыре с половиной холостяка - [13]

– Наташка, ты что, в самом деле положила глаз на Валерика? – спросила она, прихлебывая стопроцентную арабику.

– А что? – ответила я вопросом на вопрос.

– Это же дохлый номер!

– Точно. Особенно если мимо будет шастать Бондарев и совать свой нос куда не надо! – зло добавила я.

– Бондарев сделал то, что и должен был сделать настоящий товарищ, – вдруг неожиданно заявила Надя.

Мои глаза, видимо, приобрели еще более округлые и внушительные размеры, чем были у Альбинки, когда она увидела нас с Беспрозванных, потому что Надя, по-матерински приобняв меня за плечи, проникновенно сказала:

– Ну не надо так расстраиваться! Валерка – закосневший холостяк. Володька только намекнул на то, что ты покушаешься на его свободу, и Беспрозванных проявил себя во всей красе. Поэтому, если ты на самом деле решила разработать этот пласт, то должна действовать более тонко. Хотя… – Модзалевская убрала с моих плеч свои материнские руки. – На кой черт он тебе сдался? Тебя тут уже два раза Славик Федоров домогался. Бросаться в омут с головой – так хоть с красавцем, чтобы потом всю оставшуюся жизнь об этом вспоминать и детям рассказывать!

Что я могла ей на это ответить? Не петь же песнь про Бернарда Шоу, Гоголя и смородиновые глаза! К тому же и детей у меня нет. Разве что Альбинкиной Сонечке мне предстоит на старости лет рассказывать про мои похождения.

– Надь! А как это – более тонко разрабатывать пласт? – спросила я.

– Неужели он так тебя зацепил? – подивилась Модзалевская и даже выглянула из-за стеллажа, чтобы еще раз хорошенько осмотреть Беспрозванных. По-видимому, ничего достойного внимания она в нем так и не обнаружила, потому что спросила: – А ты хорошо подумала?

Я нашла в себе силы только на то, чтобы кивнуть.

– Значит, так! – деловито приступила к делу Надя. – Беспрозванных – человек старой закалки, воспитанный на тургеневских девушках и прочей лабуде, а ты полезла напролом, как современная деловая women.

– И что ты предлагаешь?

– Во-первых, вот это, – Надя показала пальцем на мои волосы цвета вина утренней зари, – надо срочно перекрасить во что-нибудь неброско-шатенистое. Во-вторых, снять кожаные портки и надеть юбку миди. А в-третьих… – Надя с сомнением посмотрела на меня, прикидывая, смогу ли я это одолеть.

– И что же в-третьих? – не выдержала я.

– Да понимаешь, для третьего надо, чтобы ты была в него по-настоящему влюблена, а ты… Неужели влюблена?

– Ну… не знаю… Может, еще нет… – промямлила я. – Но очень хочется влюбиться, понимаешь?!

– Это-то я как раз понимаю, но… Наташка! Может, ты передумаешь… в Беспрозванных-то влюбляться? Может, лучше в Славика? Или вот… в отделе у Сафронова есть Женька Ладынин. Холостой. Тоже не первый сорт, но получше все-таки нашего Валерки.

Надо сказать, что Ладынин значился в моем списке образцов под № 3. Он действительно был не первый сорт. Первый сорт – это мужики с полноценной шевелюрой, а у Ладынина – приличная розовая лысина. Я его внесла в список потому, что все остальное, кроме лысины, у него было сорта первого: и хорошее мужское лицо, и благородная осанистость, и густой баритон дикторов старого, советского еще, телевидения. И женат он, в отличие от Славика, был всего один раз. Я как раз собиралась выяснить у знатоков, почему он развелся, но тут все завертелось с Беспрозванных.

Кстати тут уж будет сказать и о последнем образце, о № 4. Под этим номером у меня значился Константин Ильич Коньков – наш главный электрик, начальник того Юрки, который прикручивал Юлии гелиевую лампу. Этот Коньков вообще был темной лошадкой. Он устроился на работу недавно, но наша кадровица уже успела сообщить всем заинтересованным лицам, что он абсолютно холостой.

В общем, про Ладынина и Конькова – это я вам сказала к слову. Они меня уже совершенно не интересовали, потому что я твердо решила сыграть главную роль в шоу в стиле того Шоу, который Бернард, – великий английский драматург. Я настолько ясно представляла себе, как буду выращивать из гадкого утенка под фамилией Беспрозванных шикарного лебедя, отмывать Золушку до состояния сказочной принцессы, шлифовать из Элизы Дулиттл мою прекрасную леди, воспитывать из торговца пирожками с зайчатиной мин херца Александра Даниловича Меншикова, что отказаться от этого было уже выше моих сил. И я сказала Наде Модзалевской:

– Сначала пусть будет Беспрозванных, а там… посмотрим… Кто помешает мне сменить его на Ладынина?

– И то верно, – согласилась Надя. – Тогда нужно, чтобы с этой же минуты глаза у тебя постоянно были на мокром месте.

– Зачем?

– Затем! Ты будто бы вовсе и не покушаешься на его свободу, а безответно влюблена. А он как будто бы тебя здорово оскорбил в лучших чувствах, потому что даже не допил кофе и бросил тебя за столом на произвол судьбы и издевательства Володьки Бондарева.

– А разве Бондарев издевался? Сама же говорила, что он поступил по-дружески.

– Бондарева с его издевательствами я беру на себя! Ты, главное, адекватно на них реагируй.

– На что?

– На издевательства.

– Это как?

– Ну… не переругивайся в ответ, не называй его скотиной, а томно закатывай глаза и вытирай их кружевным платочком в стиле тургеневской девушки.