Четыре мушкетёра - [37]

— Вот так куётся гвардия! — гордо сказал Планшеев. — Ведь ты отметь — все словно ждали команды, прямо сидели в готовности номер раз. Ты понял? Вот что такое настоящие друзья!

Вартанян, конечно, не мог предполагать, что все они сегодня сидели дома потому, что уже три недели сидели на мели, и как последний шанс выплыть из этого безденежья ими был пущен Планшеев к Вартаняну разузнать, не проявил ли о нём папенька материальную заботу через посредство услуг почтового отделения. Планшеев оправдал надежды: лучше быть в Одессе с деньгами, чем здесь без них. Оставалось только понять, сколько Катька готова заплатить за операцию, и сделать так, чтобы готова была заплатить много.

— Да, хороший город Одесса, — не умолкал Планшеев, — только очень уж любит деньги да глупость. Особенно когда и то и другое у одного человека. А ты — «в Одессу, в Одессу». Одесса — это, брат, не шутки. Туда меньше, чем вчетвером, лучше не ходи.

В это время пришла хозяйка.

— Ну, Бонасеева, ты вообще! — сразу заявил Планшеев. — Ты куда это нашего юного друга законопачиваешь? А? Ему экзамены в институт сдавать, а ты что? Ну ты, в общем, это, вообще! Это ж надо, а?

— Не нуди! — оборвала его Бонасеева. — Пусть мальчик мир посмотрит.

— Ах, мир посмотрит! Он ещё от глобуса не отвык, а ты его, стало быть, в мир! И главное, с чего у тебя мир начинается — с Одессы! Это ж надо, а?

Бонасеева выразительно посмотрела на Вартаняна, стоявшего позади Планшеева, но он только развёл руками.

— Так вот, запомни, Катюша, мы, — и Планшеев театрально ударил себя в грудь, — мы своего друга одного в такое опасное путешествие не пустим. Мы — с ним. Я вот, а сейчас будут остальные.

И они действительно пришли. Сперва Арамич, за ним Атасов и Порточенко. У всех был самый обычный вид, никак не указывающий на предстоящую неблизкую дорогу.

— Выкладывайте, что вы подразумеваете под словом «Одесса»? — начал Порточенко. — Кабака такого мы не знаем, но сюрприз всегда приятен. Давай ты, — он показал на Планшеева.

— Да вот нашего юного друга вдруг решили послать зачем-то в Одессу.

— Это в ту, что ли? — уточнил Атасов.

— В ту самую. Я говорю, рано ему одному в Одессу. Ведь Одесса — это же сами знаете.

— Да-а! — многозначительно протянул Арамич. — Одесса — это не хухры-мухры.

— А кто его посылает? — осведомился Порточенко.

— Да вот она.

— Это правда? — спросил Атасов у Вартаняна.

— Ну, в общем-то да, — ответил он, совсем уже не зная, как себя вести. С одной стороны, ему очень не хотелось обижать своих друзей, с другой — получалось, что он предаёт свою любимую, хотя и не было у них уговора о молчании вокруг его поездки.

— А зачем? — продолжал громыхать Порточенко.

— По делам. Секрет, — вступила в разговор Бонасеева.

— Нет секретов от друзей, — Порточенко перешёл с баритона на бас.

— У него от вас нет, а у меня могут быть! — не сдавалась Бонасеева.

— Ладно, Порточенко, не встревай в чужие дела, — оборвал Атасов, чтобы не злить понапрасну потенциальную кредиторшу. — Секрет так секрет.

— Правильно, — поддержал друга Арамич. — Ведь нас волнует лишь судьба нашего юного друга.

— С Одессой не шутят, — продолжал продавливать свой тезис Планшеев, — мы едем с ним!

Бонасеева постепенно понимала, что у друзей, похоже, нет денег и с ними придётся поделиться тем, что она получила от Анны Леопольдовны.

— Тогда так, — постаралась она взять управление событиями в свои руки. — Я даю каждому по сто рублей, и точка.

Друзья замолчали, но только на миг, потому что в подсчёте доходов с ними не могла сравниться ни одна ЭВМ того времени.

— Не пойдёт! — твёрдо проблеял Планшеев, — Что ж мы там, в Одессе, побираться на улицах будем?

— Это как же не пойдёт? — возмутилась Бона-сеева. — Билет туда и обратно — по тридцатке, там два дня — по два рубля шестьдесят копеек суточных, гостиница — но три рубля в сутки. Считайте.

— А такси до аэропорта надо? — начал прибавлять Атасом. — В гостиницу чтобы устроиться, по полтинничку отдай? Ты что, Катюша, рассуждаешь, как какой-нибудь главбух. Ты бы ещё догадалась нам безналичными дать,

— Или керенками, — пробасил Порточенко.

— По сто пятьдесят — и точка.

— Ну вот, опять точка! — возмутился Арамич. — По двести пятьдесят. Мы же рискуем.

— Чем вы рискуете? — Бонасеева начала раздражаться.

— Как чем? А репутация? Если Тревильян спохватится… — начал стращать её Атасов.

— У вас? Репутация? — Бонасеева долго и звонко хохотала, впрочем, экономно расходуя при этом силы.

Вартанян ничего не понимал. Действительно, после опасений, высказанных его друзьями, путешествие в Одессу казалось ему уже не такой беззаботной прогулкой, какой представлялось сначала. С другой стороны, не могла же Катя, думалось ему, вовлечь его в авантюру, полную опасностей. Хотя женщины коварны, он где-то читал об этом ещё в седьмом классе.

— Ну не спохватится, так заинтересуется, — изменил версию Атасова Арамич. — Тогда придётся что-то говорить. Ведь наш юный друг всё-таки его протеже. Ты брось, Катя. Всё не так просто.

— Особенно для тебя. — Стараниям Планшеева не было границ, потому что он очень хотел, чтобы они выглядели максимально объёмисто и были оценены хотя бы за это.