Четыре минус три - [2]
Я привязываю к багажнику велосипеда свой старый, купленный на фломаркте[1] чемодан и, погруженная в мечты, еду домой. Чтобы очнуться через десять минут в толпе в центре Граца. Грац празднует День города.
Как я сюда попала? Ведь мой путь лежит в стороне от пешеходного центра.
Я слезаю с велосипеда, тащусь в темпе улитки, продираясь сквозь толпу. Недоумеваю, почему не поворачиваю назад. Понятия не имею почему.
И тут я вижу его. Клоуна на подмостках. Который пытается устоять на черенке метлы. Зрители смеются и хлопают. Я их почти не слышу. И не вижу ничего, кроме лица этого изящного, стройного мужчины с красным носом. Я протискиваюсь в первый ряд. Наши взгляды встречаются. Да, такой романтический китч. Мы полюбили друг друга с первого взгляда.
Клоуну нужен доброволец. Он приглашает меня на подмостки. Позже еще, во второй раз. И в третий раз тоже. Я не новичок в уличном театре. Если тебя выбирают в добровольцы три раза подряд — это из ряда вон!
Это кое-что значит.
После представления я устремляюсь к нему со своим облезлым чемоданом, который прямо-таки просится на его сцену. И буквально фонтанирую словами.
«Я тоже клоун! Я хочу сделать номер! У меня есть прекрасная идея! Я… мне просто очень нужен партнер».
«Да, это заметно», — ухмыляется Хели, который снял уже свой красный нос.
Боже, какой стыд!
Но я не проваливаюсь сквозь землю. Потому что земля никогда не расходится именно тогда, когда ты в этом особенно нуждаешься. Вместо того чтобы провалиться, я, как в трансе, беру из рук Хели цветной проспект.
«Тут указан номер моего телефона. Позвони как-нибудь».
Я оказываюсь способной на кивок, прежде чем, зардевшись, исчезнуть. Добравшись домой, я даю себе и собственным четырем стенам торжественную клятву:
Звонить не буду. А если буду, то не раньше, чем через три дня.
На душе у меня светло. Моему сердцу уже ясно, что мужчине, изображенному на цветном проспекте, суждено быть моим партнером, и не только на сцене.
Как часто мы смеялись, вспоминая эту первую встречу!
«Да, это заметно». Хели говорил, что после этой своей фразы сожалел о том, что не откусил себе заранее язык. Три дня подряд он крутился у телефона. Не решался выйти из дома. До тех пор, пока я наконец не позвонила.
Прошло три месяца. Мы сидим после совместного выступления у Хели и подкрепляемся спагетти с соусом песто.
«По моему рецепту, который я держу в тайне».
Хели произносит слова, как заговорщик. Я цепенею под его взглядом цвета морской лазури. Я растворяюсь в этой синеве, но при этом слышу собственную мысль:
«Вау! А он еще и готовить умеет!»
Мы кормим друг друга. Хохочем, когда какая-нибудь макаронина падает на пол. Вутцл, дикий кот Хели, не дает пропадать добру. Я стараюсь его переурчать на пари. Расслабленные, мы заводим разговор о детях. Хотим ли мы детей. О, да! Разумеется. Мы хотим детей. Какие могут быть сомнения?!
«Сколько?»
Принципиальный вопрос. Мне важен ответ.
Любит или не любит… Если он хочет, чтобы я родила ему троих детей, значит, он меня по-настоящему крепко любит.
«Пятерых! — выпаливает он. — А ты?»
Я тоже. Это желание неизменно с четырехлетнего возраста. С того момента, как в супермаркете я уставилась на женщину с пятью детьми. Я не сводила с нее глаз, пока моя мать не повела меня к выходу. Но откуда Хели известно об этом моем желании?
«Я согласна. Пятеро детей — это здорово».
Теперь черед Хели задавать вопросы по существу.
«Ну, и когда же мы приступим?»
Если он хочет, чтобы я родила ему троих детей, значит, он меня по-настоящему крепко любит.
«Сейчас, немедленно». — хочется мне выкрикнуть.
Но ведь я еще недостаточно хорошо знаю этого мужчину. Я должна как можно скорее оторвать свои глаза от его голубых глаз. Иначе у нас действительно получится пятерня, и уже в следующую минуту.
А небо за окном цвета глаз Хели. Но я проявляю твердость. В этих вопросах спешки быть не должно.
«Гммм. Не сейчас. Но скоро. Скажем… Может быть, года через три?»
«Согласен. Значит, через три года. Заметано. По рукам».
Вот и договорились.
На следующее утро мы нежимся в постели и занимаемся всем тем, чем занимаются все свежевлюбленные. Внезапно я чувствую, как в моем животе «взрывается» что-то — теплый, яркий свет распространяется от места вспышки во все стороны, как если бы родилась сверхновая звезда. Что случилось?
«Ты — беременна. Ты сияешь, как звезда!»
Хели и его интуиция! У меня от удивления раскрывается рот. Но тихое «да» уже прозвучало. И в следующее мгновение мы уже отплясываем какой-то безумный танец. Напрыгавшись, мы валимся, обессиленные, в постель.
«Ты должна себя теперь очень беречь», — шепчет мне он, улыбаясь.
Он. Хели. Отец ребенка в моем животе.
Мы назовем его Пауль. Бирка с его именем до сих пор в альбоме с семейными фотографиями. Аккуратно приклеенная и сопровожденная датой.
13.6.2001
В первую ночь после его рождения я не могла отвести взгляд от крохотного создания, которое, едва появившись на свет, уже обращало на себя внимание своей неповторимой индивидуальностью. Я внимательно наблюдала за ним, когда меня осенило:
Нет, это не Пауль. Это же Тимо!
Это имя не стояло ни в одном из наших, достаточно длинных, списков детских имен. В возбуждении бужу Хели и посвящаю его.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.