Четыре месяца темноты - [7]

В комнате больше никого не было. Она обернулась на его взгляд, как было у них с самого детства, когда один смотрел, а другой всегда мог почувствовать это затылком, или когда один пел про себя песню, а другой через некоторое время тоже начинал ее напевать. Как будто она не говорила сегодня никаких резких слов, сестра поманила его рукой.

Кирилл подошел и сел на ковер напротив. Племянник был настолько увлечен игрой, что пожарная машина проехала по дядиной ноге.

– Ты знаешь, как долго я работала с детьми?

Озеров-младший кивнул.

– Не хочу тебя расстраивать, но с твоим характером ты там не выживешь.

В ее голосе слышалась обида. Она хочет сказать: «Ты должен был посоветоваться со мной, с нами, прежде чем принять такое решение».

«Я не мог, я должен был решить сам», – мысленно отвечал Озеров.

Нельзя научиться забивать гвозди, не почувствовав, что молоток может ушибить палец.

– Дети могут подставить, обмануть, натравить на тебя родителей. Заразить тебя кучей болезней. А еще ты несешь за них уголовную ответственность. Это значит, если с каким-нибудь недоумком хоть что-нибудь случится, – тебя посадят в тюрьму. Он может залезть на дерево и сорваться, вывалиться в окно или убить товарища. Обвинят тебя. В лучшем случае – ты никогда себе этого не простишь.

– Я знаю. – Кирилл старался сказать это как можно спокойнее.

Она говорит так, потому что обижена. Он понимал это, и все же ему стало тревожно. Одно дело, когда ты сам по себе, и другое, когда отвечаешь за чужих детей.

В конце концов, его никто не тянул за язык. В школу – а почему бы и нет?

Продержаться больше четырех месяцев – достаточно ли такой цели?

Можно бояться холодов, когда они еще даже не наступили. Но какой в этом прок?

Приход зимы еще не значит, что нужно спрятаться в теплое помещение и полгода сидеть там. Он пойдет и обо всем узнает сам. Учение свет, а неученье тьма. Так, что ли? Вперед, к победе над темнотой!

– И сбрей свою дурацкую щетину! – услышал он голос сестры из комнаты. – Дети не любят бороды.

Чёрная Стрела

Она давно научилась различать свет и тьму. Это было первое, что она усвоила, когда сидела там, согнувшись в три погибели, упершись головой в твердую полупрозрачную оболочку.

Cвет был бархатистым красным, тьма – глухой и непроницаемой. Свет означал – холод, опасность, темнота – присутствие рядом кого-то огромного и теплого.

Она слышала поскрипывание веток внутри своей камеры, хотя и не знала еще, какой звук издает старое узловатое дерево. Скоро, скоро он превратится в ласкающую музыку… Со всех сторон до нее доносилось тихое постукивание: такие же, как она, заключены внутри жестких оболочек. Она начала узнавать хриплый крик существа, дарящего тепло, – это язык, на котором она будет учиться говорить.

Она не понимала, где начинается ее тело и где заканчивается.

Однажды она попыталась отвернуться от света и вдруг ощутила, где у нее голова. Что-то твердое и тяжелое мешало ей шевелиться. Зачем ей это громоздкое приспособление? Она попыталась избавиться от него и с удивлением обнаружила, что им можно царапать стенки своей камеры. Что, если черное острие прочнее, чем окружавшая ее красная оболочка? Она стукнула наконечником о стенку. Тепло снаружи манило и дразнило ее – тепло того огромного существа. Здесь, в камере, никогда не хватало тепла.

Тесная камера начала причинять боль, и черное тяжелое копье на ее голове все чаще стало царапать твердую оболочку. А потом, когда мышцы на шее окрепли, она начала неустанно с восторгом колотить острием удерживающую ее сферу. Наружу! К теплу!

Однажды крохотная скорлупка откололась под ударами копья. В камеру проникла тонкая струйка света.

Тут же огромное острие упало с неба и разбило на куски ее тюрьму. Когда она увидела существо, жившее снаружи, ее объял страх. Над ней возвышалась черная гора, одетая в серые облака. Каплей смолы сверкал круглый глаз. Гигантский клюв уже освобождал из камер ее братьев. Гора действовала очень осторожно – но в ее оружии было достаточно силы, чтобы убить.

– Каргхххх! – Гора издала пугающий и вместе с тем радующий и знакомый звук.

На крик существа прилетело второе, гораздо крупнее, с более густым воротником вокруг головы. От страха она раскрыла рот. Прямо на язык (она только что узнала, что у нее есть язык) попало что-то вкусное и жирное. Она увидела, как второе существо кормит ее братьев. Она поняла, что у двух этих существ нужно учиться жизни, ей захотелось повсюду следовать за ними, но у нее еще не хватало сил.

Снаружи камеры было холоднее. Свет, который раньше сулил холод, теперь приносил тепло, а с наступлением темноты могла прийти смерть.

Темнота – несет смерть. Вот урок, который она никогда не забудет. Один из ее братьев скоро выпал из гнезда, ночью, когда на земле его ждал поздно выпавший снег. Она слышала, как волновались родители, как они кружили над гнездом, отгоняя кого-то.

Теперь звуков стало так много, что она еле успевала их запоминать. Больше всего шумели двуногие бескрылые существа с большими головами: неосторожные и медлительные, они щебетали, как воробьи, и пока их рты были раскрыты, становились рассеянными и легко упускали из виду добычу. А когда двуногие забирались в грохочущие и ревущие яйца, шум от них не давал одной вороне услышать другую.