Четыре голубки - [139]

Примите наши теплые пожелания,

Франсис Левенсон Говер

Когда пришло письмо, Росс с Демельзой были дома. Росс смотрел на жену, пока она читала.

— Можем послать записку со слугой. Что у нас сегодня? Понедельник? Я смогу поехать в среду, — сказал Росс.

— Как скажешь, Росс.

Он вышел и передал сообщение груму. Когда Росс вернулся, Демельза рассматривала пятно на кресле, куда Клоуэнс пролила джем.

— Я сказал — в среду, в полдень. Предпочитаю там не ночевать, мы можем с ними пообедать и сразу после этого уехать.

— Благодарю, Росс.

Ее лица Росс не видел.

— Что ж, я не в восторге от этого визита, но в такой ситуации невозможно отказать.

— Именно так...

Он подошел к окну.

— Когда ты ездила в прошлый раз, оказалось, что это ложная тревога, да?

— Он так сказал. Он делал вид, что это пустяки, но, как мне кажется, Дуайт отнесся к этому серьезно.

— Странно, — буркнул Росс.

— Что?

— Когда мы везли Дуайта, Армитаджа и третьего — как там его зовут? — Спейда на лодке из Кемпера, я думал, что у Дуайта мало шансов выжить. Хью был самым сильным из этих троих. Он был похож на скелет, как и остальные, но жилистый. А теперь Дуайт постепенно выкарабкивается...

— Интересно, а Дуайт больше его не посещает? Почему?

— Туда долго ехать. Он не может делать это каждый день. А богатые люди могут вызвать кого угодно. Похоже, капитан Лонгман поселился в доме. В общем, увидим.

И в среду они увидели. День был сырым, впервые за две недели. Дождь падал влажной пеленой, мелкими каплями, но постоянно, так что проникал сквозь любой плащ. Добравшись до Треготнана, они оба вымокли до нитки, и миссис Говер настояла, чтобы гости немедленно поднялись в свою комнату к камину и переоделись в сухое. По ее словам, состояние Хью мало изменилось, хотя он жаждет с ними увидеться. С ним капитан Лонгман и сиделка. На всякий случай послали за родителями Хью, полковником и миссис Армитадж, в Дорсет.

Росс несколько раздраженно предложил Демельзе первой повидаться с больным, но она попросила его пойти вместе. Разницы всё равно никакой, потому что Хью с трудом можно было узнать. Его голову побрили и приложили ко лбу пиявок. Волдыри на шее и затылке показывали, что оттуда недавно сняли примочки из шпанской мушки. Сиделка протирала его лицо и руки смесью джина, уксуса и воды. Судя по груде простыней, на ногах у него тоже были примочки — пошевелив ногами, Хью морщился от боли. Капитан Лонгман, крепкий бородатый человек слегка за пятьдесят, с торчащим животом и негнущейся ногой, присматривал за сиделкой, как генерал наблюдает за сражением. Он велел посетителям отойти и ловким жестом фокусника снял раздувшихся пиявок.

Глаза Хью, пусть и затуманенные болью, пусть и близорукие, по-прежнему были теми же прекрасными и полными желания глазами, как и когда он смотрел на Демельзу за обедом в Техиди около года назад, теми же самыми глазами, полными любви и страсти, как на пляже у Тюленьей пещеры. Хью увидел ее и улыбнулся, и она опустила руки, которые в ужасе взметнулись к лицу, и улыбнулась в ответ. Демельза и Росс сели с обеих сторон кровати, и Хью облизал губы и медленно заговорил, некоторые слова доносились четко, а некоторые оставались неразборчивыми, он проглатывал звуки и умолкал.

— Что ж, Росс... чудесный вид, правда? Надуть лягушатников и оказаться в таком состоянии...

— Держись, — ответил Росс. — В тюрьме ты наверняка видел людей и в худшем состоянии. Ты встанешь на ноги уже совсем скоро.

— Ох... Кто знает? Демельза... Mon petit chou [17]... Ты так добра, что пришла...

Демельза не ответила. В ее горле стоял комок, словно она никогда больше не сможет говорить.

— ... и вот к чему пришло. Я так много о тебе думал... этим прекрасным летом. Но ты сегодня не промокла?

Демельза покачала головой.

— Росс... извинись за меня перед Дуайтом... Он не мог здесь поселиться, и мой... мой дядя решил... он богат и решил, что у меня будет домашний доктор.

— Ты не хотел бы снова увидеться с Дуайтом?

Хью улыбнулся и покачал головой.

— Не думаю... что это что-то изменит, один доктор или другой. Как и эти... мерзкие примочки на теле... Не они решат исход битвы.

Капитан Лонгман, которому не понравилась эта реплика, возразил:

— Эти мерзкие примочки, дорогой сэр, всего через сорок восемь часов уменьшили жар, вытянули желчь и снизили избыточную работу кровеносных сосудов. Налицо явное улучшение. Еще сорок восемь часов, и мы увидим серьезные перемены.

Они остались еще ненадолго, а потом Лонгман вмешался и сказал, что пациента нельзя утомлять. Они встали, но Хью взял Демельзу за руку.

— Пять минут?

Демельза посмотрела на Росса, а он — на Лонгмана.

— Моя жена останется еще на несколько минут. А я подожду внизу. — Росс повернулся к Хью и похлопал его по руке и улыбнулся. — Держись, дружище. — Один утомит его меньше, чем мы оба, — сказал он Лонгману. — Уверен, что это соответствует медицинской теории.

Выходя из комнаты, он заметил, что сиделка занимает его место у постели, чтобы возобновить свои манипуляции. Демельза снова села, и Хью заговорил.

Росс прошел по двум коридорам в ту комнату, где они переодевались. Горничная развесила одежду перед камином, но она еще не просохла. Чужая одежда всегда его раздражала, она плохо сидела, и карманы вечно оказывались не в тех местах. Он перевернул нижнюю юбку и чулки Демельзы и снова спустился вниз. Там он обнаружил пару слуг, ни следа Фалмута, миссис Говер или детей.