Четыре Блондинки - [22]

– Я влюблена, – призналась она как-то Эллисон, потребовав от той поклясться, что будет молчать как рыба. Ведь стоит журналистам хоть чуть-чуть пронюхать об их романе, как не успеешь оглянуться – от них отбоя не будет. Нельзя будет и носа высунуть на улицу.

– Он явно не тянет на кинозвезду, – прокомментировала эту новость Эллисон. – Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? Ну, совсем чуть-чуть?

Тут Эллисон замолчала, а потом заговорила вновь:

– Джейни, опомнись! Как только тебя угораздило влюбиться в Воротилу Диббла? Как ты вообще можешь заниматься с ним сексом?

– У нас это серьезно. – В голосе Джейни зазвенели предостерегающие нотки. – Я даже не против выйти за него замуж.

– Ты только подумай о детях, – теряя всякую надежду, сказала Эллисон. – Что, если они пойдут в него?

– Не будь такой старомодной.

Впрочем, следовало признать, что, когда у нее возникло влечение к Воротиле, она была удивлена не меньше, чем Эллисон. Джейни ни за что не пришла бы в голову мысль, что она может полюбить мужчину вроде Воротилы Диббла (или, точнее говоря, мужчину с внешностью Воротилы Диббла). Но если рассмотреть ситуацию со всех сторон, она не казалась такой уж бессмысленной. После первого же вечера, проведенного вместе, он отвез Джейни домой на своем «мерседесе» с шофером и как бы невзначай напросился к ней в гости – выпить по стаканчику «на сон грядущий». Джейни понравилось это старомодное выражение, и еще ей понравилась застенчивость, с какой он взял ее за руку в лифте. Одет Воротила был в серое твидовое пальто – потом, когда они вошли в ее квартиру, он его снял и перекинул через локоть.

– Можно мне положить пальто, или ты попросишь меня уйти сразу же? – спросил ее Комсток.

– С чего это я попрошу тебя уйти? – удивилась Джейни. – Ты ведь только что вошел.

– Джейни… – сказал Воротила и, взяв ее за руку, подвел к большому зеркалу в позолоченной раме, висевшему на стене в ее крошечной гостиной. – Ты только посмотри на себя. И взгляни на меня. Ты, Джейни, красавица, а я – самый что ни на есть урод. Всю жизнь мне приходилось иметь дело с этим… с этим созданием.

Воротила был прав. Он действительно был на редкость некрасив. Но, как и все прочее в жизни Воротилы, его уродство обратилось в некое легендарное качество и стало (так, во всяком случае, это представлялось Джейни) неким символом достоинства. Его лицо и тело были испещрены глубокими отметинами – следствие тяжелейшей угревой сыпи: казалось, набросившись на кожу, болезнь стремилась уничтожить все его тело. Волосы у него были рыжие и к тому же курчавились. Единственной приятной чертой его внешности был аккуратный нос, но впечатление портила широкая расщелина между передними зубами. К тому же у Воротилы был скошенный подбородок.

Однако стоило вам провести минут десять в компании Воротилы, как вы полностью забывали о его внешности. И именно об этом Джейни без устали твердила Эллисон.

– Нет, ты уж извини, – возражала Эллисон, покачивая при этом головой. – Сколько бы я с ним ни встречалась, все равно не смогла бы переспать. – И, немного помолчав, добавила: – Поскольку ты первая об этом заговорила, я тебе вот что скажу: не думаю, что мне вообще захотелось бы с ним встречаться.

– Эллисон, – терпеливо продолжала убеждать подругу Джейни, – да это же просто великий человек. Он сумел всего добиться вопреки обстоятельствам.

– Ну конечно! – сказала Эллисон. – Я ведь тоже читала ту статью в «Таймс мэгазин». Вспомни-ка лучше, что там было написано о его грубости и склонности к мошенничеству, а также о том, что его привлекали к суду за сексуальное домогательство и арестовывали за хранение кокаина.

– Его подставили, – не уступала Джейни. – Сама полиция его и подставила – им, видишь ли, не понравился его фильм о десятилетних убийцах полицейских.

– Это был отвратительный фильм, – заметила Эллисон.

Джейни это заботило меньше всего. В ее глазах (как и в глазах многих других людей) Воротила был гением. Кое-кто считал его самым выдающимся современным продюсером. Кинозвезды боготворили его. Редакторы колонок светских сплетен не упускали случая обратить на него внимание на светских приемах. Его боялись даже голливудские магнаты. Воротила был богат, и все свое состояние он заработал трудом.

В тот первый вечер Джейни рассмеялась и, усадив его рядом с собой на тахту, сказала:

– Эх, Воротила! Разве ты не видишь, что мы, по существу, совсем одинаковые? Ну прямо как близнецы. Всю жизнь мне, так же как и тебе, приходилось иметь дело с подобным же существом. С существом, которое выглядит определенным образом, которое заставляет людей воспринимать меня определенным образом. Сколько себя помню, все только и говорили, какая я глупая. – Тут она отвернулась, чтобы он мог лучше рассмотреть ее красивый профиль. – И я начинаю думать, что они правы. Что я… действительно глупа. Наверное, если бы я не была такой глупой, моя жизнь сложилась бы более удачно.

– Нет, Джейни, вовсе ты не глупая, – нежно сказал Воротила.

– Не знаю…

– Просто у тебя не было шанса. – Воротила протянул руку, и их пальцы переплелись. – Я помогу тебе, Джейни. Я вообще постоянно помогаю людям. Если бы ты захотела чем-нибудь заняться… скажем, если бы мы могли обсудить список каких-то дел, чем бы ты хотела заняться в первую очередь?