Четвертый тост - [10]

Это вам даже не Скляр, господа, что Скляр – по сути, мелкая шестерка… Джинн был гораздо серьезнее, и на тех невидимых миру весах, которыми контора отмеряет грехи и заслуги, тянул не в пример поболее.

Вот это был туз. Классический засланный казачок, пакистанский заезжий гость, крутивший иными финансовыми потоками, бравшими начало очень далеко отсюда, дирижировавший транспортами с оружием и партиями наемников самых экзотических национальностей, вплоть до чернокожих негров. Фокусник, превращавший зеленые бумажки в кондотьеров и «Стингеры», а взрывы и расстрелянные патроны – вновь в «зеленые». Бывало еще, что баксы оборачивались грудами литературы, нужными статьями в солидных заокеанских газетах и самыми неожиданными вещами вроде новейшего российского бронетранспортера БТР-95 – достоверно известно немногим посвященным, что именно Джинн ухитрился раздобыть это чудо военной техники на уральском заводе и загрузить в вагон под видом какого-то предельно мирного агрегата. После чего БТР словно растворился в воздухе, так и не обнаружившись в Чечне. Да мало ли… На одной из столичных улиц, в массивном доме старой постройки, к Джинну накопилась масса интересных вопросов, о чем он прекрасно знал и прилагал все усилия, чтобы ненароком там не оказаться. Надо отдать ему должное, до сих пор удавалось прекрасно. И пора бы, ребята, эту традицию поломать, доказать, перефразируя старый афоризм, что неуловимых в нашем деле нет… Трудновато, правда.

«Плохо мы все-таки перенимаем западные традиции, – с некоторой грустью подумал Костя, пригубив из бокала хорошей водки. – Будь мы израильтянами из «Моссада», а эта шобла – палестинцами, все было бы в сто раз проще. Решетили бы их прямо посреди улицы с трех точек, подкладывали бомбы под седалище, в ответ на робкое нытье общественного мнения объясняя непреклонно, что иначе с террористами и нельзя. Впрочем, и деды наши были не в пример решительнее: Паша Судоплатов рванул Коновальца, суку террористическую, прямо посреди сытенького и благополучного европейского городка. И никто по этому поводу не заламывал рук и не стенал о гуманизме… Наоборот, заверили Пашу, что Родина может им гордиться, что было чистейшей правдой. А тут изволь улыбаться и уважать кукольный суверенитет вместо того, чтобы выбросить на это заведение взвод волкодавов, пошвырять Джинна с его бандой в кузов и рвануть через границу на полной скорости, пока местные полицаи не опомнились…»

– Извиньите, – сказал лысый на довольно сносном русском, глядя прямо на него. – Вы бы, в свою очередь, не могли рассказать о вашьей деятельности на благо свободы?

Прежде чем Костя нашелся, что ответить, непринужденно вмешался Джинн:

– Боюсь, не получится, господин Нидерхольм. Наш друг – из тех борцов, о которых пока рассказывать, безусловно, не следует…

Оо-о, понимаю! – закивал лысый Нидерхольм. – Под-по-лье, резистанс…[1] Я понимаю. Жаль…

Костя встал из-за стола, мотнул головой в сторону.

– Тебя можно на минутку?

– Разумеется… – Джинн пошел следом за ним в темноватый угол. – Что-то случилось? Я слышал, у тебя мелкие неприятности были… Обошлось?

– Обошлось, – буркнул Костя. – Слушай, как это у тебя получается? Водочку кушаешь не хуже нас, а ведь Магомет вроде бы запрещал?

– Толя, ты, как человек посторонний, плохо знаком с тонкостями ислама, – с улыбочкой, дружелюбно ответил Джинн. – В Коране сказано, что правоверным запрещено хмельное питье из перебродивших плодов и ягод. А про водку, получаемую вовсе не из плодов и ягод, а из пшенички, там ничего не сказано… Не разрешено, но и не запрещено, улавливаешь тонкость? Ты меня только об этом и хотел спросить?

По-русски он говорил прекрасно. И явно работал под Че Гевару – круглый берет, лохматая борода, зеленая куртка, напоминавшая покроем военный френч. Без сомнения, это было задумано, чтобы вызывать ненавязчивые ассоциации у западных интеллектуалов-леваков, чрезвычайно для себя полезные…

– Да нет, – угрюмо сказал Костя. – Водка – это пустяки… Видишь ли, со мной произошла интересная пакость…

Он кратко изложил свои сегодняшние злоключения. Видел краем глаза, что Скляр время от времени поглядывает на них, поджав губы, словно поверх ствола смотрит, подонок…

– И что же? – хладнокровно спросил Джинн.

– Не нравятся мне такие совпадения. Я в этом городишке не первый раз, и никогда здешняя ГБ ко мне не цеплялась. А тут – выложили всю подноготную, кто такой, как кличут, с кем хороводишься, чем занят…

– Печально, конечно, – серьезно согласился Джинн. – Но, по-моему, совершенно не опасно. С вашими-то возможностями, господа братва… И потом, Толя, ну при чем тут Скляр?

– Да при том, что подгребли меня, когда шел по его поручению.

– И только? Толя, это совпадение, и не более того. То, что о тебе тут стало известно, они могли получить сотней разнообразных способов, из сотни источников. Что ты, как ребенок, в конце-то концов? Человек вроде бы опытный… Нервишки шалят?

– Да при чем тут нервишки? Не люблю я таких совпадений.

– Толя, Скляра я знаю давно. И не раз проверил в деле. Это тебя, уж извини, я знаю плохо, если рассуждать логически – и не знаю вообще. Правда, поручительство Каюма меня вполне устраивает, но, извини, если выбирать меж вами двоими… Давно я знаю Скляра, понимаешь?