Четвертый тоннель - [44]

Кто-то сказал, что боится, что женщинам может не понравиться его внимание.

— Женщинам нравится, когда их соблазняют, — ответил Петр. — Они чувствуют себя женщинами, только когда их хотят, домогаются. Что бы там они сами ни говорили. Это инстинктивная программа. Самый страшный кошмар для женщины — проснуться в мире, где у мужчин нет к ней интереса. Все женщины хотят секса, но не все именно здесь, именно сейчас и именно с тобой. Твоя задача сделать так, чтобы она захотела с тобой, здесь и сейчас. Домогательства мужчин могут быть оскорбительными для женщин — но только если домогается не тот мужчина… Кстати, вот был у нас такой случай. Один из перцев подошел к пафосно разодетой девке на Тверской, возле какого-то бутика. Он только что вернулся с дачи и был одет в какое-то грязное тряпье. Девочка увидела, кто ее снимает, и заплакала. Говорит, неужели я так плохо выгляжу?!

Мы расхохотались.

Петр добавил, что даже свою праймари (в переводе с пикаперского — «основную» девушку, имеющую неофициальный статус жены) нужно домогаться.

— Если она механически даеттебе перед сном, это уже не секс, это женщину оскорбляет.

Мне понравилась эта мысль, и я вспомнил, как мы занимались сексом с моей бывшей. Когда мы были долго вместе, сексуальное напряжение исчерпывалось у нас обоих. И вот когда мы ложимся спать в обнимку, такие спокойные и родные, и я вдруг понимаю, что хочу ее прямо сейчас, она тут же говорила: «Милый, давай сегодня не будем, я так устала». Я кладу ей руку на попу и отвечаю: «Конечно не будем, я только немного поглажу твою попу», и начинаю целовать ее в шею. Через некоторое время она уже разогревается и дрожит, от ее усталости не остается и следа. Мы все время играли. Я приставал к ней в темном углу парка и в купе поезда. Если бы наш секс превратился в рутинный ритуал, стал похож на обязаловку, я бы и сам не захотел поддерживать такие отношения. А для женщин, вероятно, непредсказуемость и острота игры даже более важны…

Нас снова и снова грузили теорией. Рекомендовали пить много воды и мало есть, чтобы лучше усваивать информацию. Рассказывали о структурах коммуникации и соблазнения. Сейчас, когда я пишу эти строки и перелистываю конспект, мне становится понятно, что рассказанная нам теория действительно хорошо описывает реальность. Проблема в том, что она легко усваивается только после богатой практики. До нее она дает лишь повод для ментальной мастурбации. А как завершить коммуникацию, если во время свиданки мне позвонили на мобильный? А что будет, если я ее прожимаю, а она звонит в милицию? А в какой момент уже пора ее поцеловать? А что делать, если она вроде посылает, но сама не уходит? И еще миллион вопросов, порожденных нездоровым умом. Я сам такие много раз задавал и еще больше слышал от других ребят.

На самом деле отношения — неважно какие, быстрый секс в один вечер или красивый роман продолжительностью в жизнь — происходят как непрерывный процесс с момента первого взгляда и до последнего расставания. Все этапы, описанные в структурах коммуникации и соблазнения, — условности. Но поскольку у умников вроде меня проблемы не с женщинами, а с головой, мы мгновенно адаптируем всю теорию для привычного погружения в бесконечные и бессмысленные рассуждения. Только полевые задания выбивают нас из тупой задумчивости. И бросают в стресс.

Полевое второго дня состояло из несколько заданий, в том числе уже знакомого мне — исполнить песню на публике. Я прошел по Воздвиженке сквозь горячий августовский воздух в сторону Кремля. Солнце припекало, воздух был наполнен дождевой водой, только что испарившейся с асфальта. Я волновался. Зашел в подземный переход станции «Охотный ряд» и там начал свою любимую «В лесу родилась елочка». Других песен я не знал. Мимо шли люди. Девушки в тонких блузках и легких штанишках с низкой талией, из них так хорошо вылезает верхний край трусиков. Детишки, одетые в шортики и маечки. Вспотевшие от жары менты. Одни смотрели на меня удивленно, улыбались, другие шли мимо, не обращая внимание.

Потом я выступал с речью продолжительностью около семи минут перед толпой возле фонтана. Экспромтом нес какую-то чушь про погоду. Начав про дождь, который не помню почему полезен для здоровья, я каким-то образом затронул любовь, дружбу народов, спорт, модную одежду, борьбу за мир во всем мире и что-то еще. Я гнал, а люди с интересом слушали. Под конец я так разогнался, что мой бред стал жизнерадостным и зрители, кажется, уже не могли не слушать — ждали, чем же закончится спич. Я понял, что надо заканчивать, и торжественно сказал:

— Ну вот, собственно, и все, что я хотел сказать. Спасибо за внимание.

Несколько человек захлопали в ладоши.

Однако во время этих и других упражнений меня не покидало ощущение, что я делаю нечто предосудительное и очень глупо выгляжу. Это ощущение сопровождало меня дальше, на протяжении всех дней тренинга. Особенно когда я отрабатывал задания с женщинами.

Мне было хорошо только тогда, когда я не работал, а делал то, что хочу сам. Все получалось естественно и просто, как и должно быть. А вот во время полевых заданий, как правило, мне было более чем некомфортно…