Четвертый протокол - [54]

– Это было в конце тридцатых годов? – спросил Престон.

Старик кивнул.

– Да, примерно в то время, после того, как Джо с семьей поселился здесь.

– В 1943 году Фрикки ушел на войну, – сказал Престон.

Папаша Фоури некоторое время смотрел на него слезящимися глазами, пытаясь вспомнить события пятидесятилетней давности.

– Да, так оно и было, – сказал он. – Он не вернулся домой. Джо сообщили, что он умер где-то в Германии. Это был удар для Джо. Он обожал мальчика, строил на его счет большие планы. Он так и не оправился после получения телеграммы. Умер он в 1950 году, как я считаю, от горя. Жена тоже вскоре умерла.

– Вы только что сказали «после того, как Джо с семьей поселился здесь», – напомнил Вилджоен. – Из какой части ЮАР они приехали?

Папаша Фоури был озадачен.

– Они были не из Южной Африки, – сказал он.

– Они были африканерами? – повторил Вилджоен.

– Кто вам это сказал?

– Так нам сообщили в армии, – ответил Вилджоен.

Старик улыбнулся.

– Возможно, Фрикки выдавал себя в армии за африканера, – сказал он. – Нет, они приехали из Германии. Иммигранты. Где-то в середине тридцатых годов. Джо до конца своих дней плохо говорил на африкаанс. Мальчик, разумеется, говорил хорошо, изучал язык в школе.

– А где хранятся данные на иммигрантов ЮАР?

– Вместе с другими государственными архивными документами в подвале здания правительства, – ответил Вилджоен.

– Могут сотрудники архива сделать для меня проверку, пока мы здесь? – поинтересовался Престон.

– Разумеется. Позвоним из полицейского участка.

Полицейский участок находился на Флит-стрит. Он располагался в трехэтажном здании из желтого кирпича, похожем на крепость, рядом с манежем Кафрских стрелков. Они позвонили, подали свою заявку и отправились обедать, лишив обеда архивариуса в Претории. К счастью, помог компьютер. Он быстро выдал номер нужной папки. По документам архивариус сделал краткую справку и послал ее телексом в Восточный Лондон.

Телекс Престону и Вилджоеиу принесли, когда они допивали кофе. Вилджоен его перевел.

– Боже мой, – удивился он, – кто бы мог подумать?

Престон задумался. Он встал и подошел к другому столику, за которым сидел водитель.

– В Восточном Лондоне есть синагога?

– Да, сэр. На Парк-авеню, в двух минутах ходьбы отсюда.

* * *

Синагога, с выкрашенными в белый цвет стенами и черным куполом, венчалась звездой Давида. В четверг днем здесь никого не было, кроме негра-привратника в старой армейской шинели и шерстяной шапочке. Он дал им адрес раввина Блюма в пригороде Салбурна. В три часа они уже стояли у его двери.

Он открыл дверь сам: рослый мужчина пятидесяти с небольшим лет, седой, бородатый. Одного взгляда было достаточно – он был слишком молод.

Престон представился.

– Не могли бы вы сказать, кто был раввином до вас?

– Раввин Шапиро.

– Жив он и где его найти?

– Входите, – пригласил их Блюм.

Он проводил их в дом, провел по коридору, в конце которого открыл дверь, В комнате перед камином сидел старик и пил кофе.

– Дядя Соломон, к тебе пришли.

Через час Престон вышел из дома и присоединился к сидящему в машине Вилджоену.

– В аэропорт, – приказал Престон водителю и обратился к Вилджоену: – Вы можете организовать встречу с генералом Пьенааром завтра утром?

* * *

Еще два человека в советских вооруженных силах были переведены со своих постов на выполнение специального задания.

В ста километрах к западу от Москвы, на повороте с Минского шоссе в лесу расположен центр РИЭС (разведка источников электромагнитных сигналов). Здесь ловят радиосигналы воинских частей стран Варшавского Договора и из-за рубежа. Тут можно перехватить сообщения, передаваемые и получаемые далеко за пределами советской границы. Одно подразделение комплекса изолировано и принадлежит исключительно КГБ.

Офицер, подключенный к выполнению специального задания, был радиооператором этого отделения.

– Он – лучший из тех, кто у меня есть, – пожаловался начальник в чине полковника своему заместителю, когда люди из ЦК ушли. – Лучший – не то слово. Если ему дать соответствующую аппаратуру, он услышит, как таракан чешет свою задницу в Калифорнии.

Вторым отобранным был полковник Советской Армии. По нашивкам на форме, которые он, правда, редко носил, можно было определить, что он служит в артиллерии. Вообще-то он был больше ученым, чем солдатом, и трудился в научном отделе Управления боеприпасов.

* * *

– Итак? – поинтересовался генерал Пьенаар, когда все расселись по кожаным креслам вокруг кофейного столика. – Наш дипломат Ян Марэ виновен или нет?

– Еще как виновен, – ответил Престон.

– Какие доказательства, г-н Престон? Когда он сбился с пути истинного, кто его завербовал?

– Он нигде не сбивался, его никто не вербовал, – заявил Престон. – Он не сделал ни одного неверного шага. Вы читали его автобиографию?

– Да, и к тому же, как вам сообщил капитан Вилджоен, мы все проверили: от даты рождения этого человека по сегодняшний день. Все точно.

– Это так, – сказал Престон. – История детства точна до мельчайших деталей. Я думаю, он и сейчас будет пять часов говорить о своем детстве, ни разу не сбившись и не допустив ни одной неточности.

– Значит, она правдива. Ведь ее можно проверить, – сказал генерал.