Эти границы они переходили только во время Сбора, но последний Сбор был очень давно, бесчисленное количество циклов назад и воспоминания о нем уже совсем ослабли в коллективной памяти племени, так что никто из девяти его членов не мог понять, что за послания из далеких мест приносит пахучий ветер.
В племени испокон века было девять членов. Когда какой-нибудь из шаров из-за неосторожности лопался весной на пике тройного слияния, отдавшись подстегнутой кутаром необузданной страсти, или безвозвратно уходил по Великому Пути под пьянящим действием шимпры, то осеннее набухание приносило с собой не только обновление, возрождение увядших членов племени, но и появление новых шаров, восполняющих потери, ибо каждый новый годовой цикл должен был начаться в долине с девятью соплеменниками.
Почему именно девять — шары не знали. Числа и сложные отношения между ними не затрагивали этот мир трав, запахов и ветров, да и не были никому нужны. Просто-напросто их было девять, а могло быть три или девять раз по девять. Больше шаров или меньше — все равно, потому что травы в долине было в изобилии: питательного ломуса, своим желтым цветом нарушающего кое-где вездесущую голубизну рохума; слабо пахнущего миррана, кисловатый сок которого действовал бодряще и освежающе; хрупкого хуна с очень острым вкусом, приземистые кусты которого единственные превосходили шары по высоте; пестрой и мягкой амейи, из которой они делали лежбища на ночь и гнезда для тройных слияний; улга; тонколистой ворены; шелковистой пигейи, чье нежное летнее руно постоянно облегало шершавые тела шаров как украшение; горолы; олама, цветущего лишь один раз за цикл… Бесконечное растительное разнообразие, всепланетное царство трав.
А помимо трав, Великого Пути и Сбора для шаров больше ничего важного не существовало.
И поскольку Сборы происходили очень редко, так что не пробуждали в шарах ни любопытства, ни нетерпения, а лишь неопределенное сознание необходимости отклика, Великий Путь, совершавшийся по меньшей мере раз в цикл, давал необычный опыт, который зачаровывал и смущал тех членов племени, кто не был удачлив в поисках шимпры или не имел достаточно смелости, чтобы отправиться в поход, из которого порой не было возврата.
Шары, вернувшиеся с Великого Пути, в беззвучных картинах, при помощи которых они общались, рассказывали о необыкновенных чужих далеких местах. Это были места поистине чужие, часто лишенные ветров, разносящих запахи, совсем лишенные травы, даже голубого рохума — прародителя всех растений, совершенно лишенные племени шаров…
Вместо этого картины, которыми вернувшиеся делились со всеми, рассказывали о текучих, изменчивых пространствах, похожих на бескрайние поля, залитые зеленоватым соком миррана, о гремящих холмах, гневных, как едкий хун, о пустынных долинах, засыпанных какой-то схожей с мелкими семенами улга серой пылью, в которых никогда ничего не росло, о местах, где все растения уничтожены и заменены некими формами, неестественно правильными, хотя и не столь совершенными, как шары.
Но ни на одном Великом Пути не встречались сами шары. Иные существа наполняли смущающие картины вернувшихся путников: творения с искаженным обликом, что никогда не катились, но тем не менее передвигались, порой даже намного быстрее, по разнообразным ландшафтам чужих мест без опоры о траву, сквозь ветер или над ним. Эти другие существа не обращали ни малейшего внимания на запахи, может быть, и вообще не чувствовали их, хотя вокруг них обычно клубились жуткий смрад и ядовитые испарения, и лишь крайне редко — какое-нибудь благоухание. Они не обменивались бесшумными картинами, но все же как-то общались между собой: звуком, светом или прикосновением, хотя шарам и не удавалось проникнуть в эти странные, неясные языки, высказываемые и воспринимаемые иными органами чувств…
Что заставляло некоторых путников шимпры не возвращаться с Великого Пути, оставаться в тех чуждых местах без трав и ветра, напоенного запахами, без своего племени — этого оставшиеся шары понять не могли, и как раз это непонимание непрестанно гнало их на поиски шимпры — в надежде, что в каком-нибудь новом Великом Пути они найдут ответ. Ведь могло случиться так, что исчезнувшие шары увязли в чужих смрадных пространствах и хотели бы вернуться, но почему-либо были не в состоянии этого сделать без помощи племени. Или, быть может, они наконец нашли Последнюю Долину, где нет больше ни взрывов, ни набуханий, где все шары, которые когда-либо существовали, составляют одно бесчисленное племя в пространстве без границ, где легко узнаются все запахи, приносимые ветром, — все, кроме запаха шимпры, которой единственной там нет, ибо оттуда уже никто не отправляется в Великий Путь…
А потом неожиданно, в течение нескольких последних циклов, картины, приносимые с Великого Пути, начали походить одна на другую, происходя из одного и того же места. Это также было чужое место с мягким пылевым покрывалом вместо травы и каким-то странным тугим ветром, полным запахов, не дурных и не приятных, а просто иных, — запахов, пробуждавших волнение, беспокойство. И все же мрачный пейзаж в картинах новых путников шимпры был не совсем чужим. В первый раз на Великом Пути появились другие шары — всего три, очень большие и не одинаковые между собой, они находились высоко над ветром, там, где шарам никак было не место.
