Четвертый Кеннеди - [25]

Вот тогда он впервые влюбился и женился на девушке, которая, как он думал, отвечала всем его юношеским мечтам: интеллигентная, остроумная, очень красивая и чувственная. Пять лет он был счастлив в браке, стал отцом двух детей и получал удовлетворение от политического лабиринта, по которому его вел Оракул. Он полагал, что нашел наконец свое место в жизни. Потом случилось несчастье – его жена влюбилась в другого и подала на развод.

Кристиан Кли сначала обалдел, потом пришел в ярость. Раз он был счастлив, почему бы и его жене не быть счастливой? Почему она так изменилась, ведь он ее любил и выполнял все ее желания? Конечно, он был занят своей работой, делал карьеру, но он богат, и она ни в чем не нуждалась. В ярости он решил сопротивляться всем ее требованиям, сражаться за опеку над детьми, отказать ей в доме, который она так хотела оставить себе, сократить до предела денежные суммы, положенные ей при разводе. Более всего его потрясло то, что она собиралась жить со своим новым мужем в их старом доме. Конечно, это был роскошный особняк, но как быть со священными воспоминаниями, которые жили для них обоих в этом доме? А ведь он был верным мужем.

Вновь отправился он к Оракулу и вывалил ему свое горе и боль, но к его удивлению, Оракул не выразил сочувствия. «Ты был ей верен и на этом основании решил, что и жена не должна изменять тебе? Из чего это следует, если ты перестал интересовать ее? Неверность служит мерой предосторожности дальновидного мужчины, понимающего, что жена может в одностороннем порядке без всякого морального оправдания лишить его дома и детей. Ты пошел на эту сделку, когда женился, так что теперь надо терпеть, – Оракул рассмеялся ему прямо в лицо. – Твоя жена совершенно права, бросив тебя. Она видела тебя насквозь и, хотя ты здорово играл свою роль, знала, что ты никогда не был по-настоящему счастлив. Поверь мне, это к лучшему, ведь теперь ты мужчина, готовый осознать свое истинное место в жизни и которому ничто не мешает. Ты должен жить ради великих дел, а жена и дети были бы только помехой. Я знаю, потому что сам прошел этот путь. Жены могут представлять опасность для мужчин с подлинным честолюбием, а дети служить питательной средой для трагедий. Пусти в ход весь свой здравый смысл, используй свой опыт юриста, отдай ей все, что она хочет, это проделает только маленькую дырку в твоем состоянии. Дети еще совсем маленькие, они забудут тебя. Думай об этом в таком ключе – ты теперь свободен и сам будешь направлять свою жизнь».

Так оно и произошло.

Вечером в Пасхальное воскресенье генеральный прокурор Кристиан Кли отправился из Белого дома навестить Оливера Оллифанта, чтобы посоветоваться и заодно сообщить, что президент Кеннеди отложил празднование его столетнего юбилея. Оракул жил в надежно охраняемом имении, что стоило дорого, но за последний год было поймано пять грабителей. В большой штат прислуги, хорошо оплачиваемой и обеспеченной приличными пенсиями, входили: парикмахер, лакей, повар и горничные, – так как к Оракулу по-прежнему за советом приезжало множество важных людей и их надо было кормить изысканными обедами, а иногда и подготавливать им спальную комнату.

Кристиан заранее предвкушал свой визит к Оракулу. Он любил общество старика, который рассказывал о жутких войнах в мире денег, об уловках людей, имеющих дело с отцами, матерями и любовницами, о том, как защитить себя от правительства, чья мощь огромна, чье правосудие слепо, законы предательские, а свободные выборы так коррумпированы. Оракул не был профессиональным циником, он просто обладал памятью, настаивал на том, что человек может вести счастливую жизнь и в то же время трезво оценивать моральные ценности, на которых зиждется подлинная цивилизация. Оракул умел блистать.

Он принял Кристиана в своих апартаментах на втором этаже, состоявших из узкой спальни, огромной ванной комнаты, выложенной голубым кафелем, где находились ванна и душ с мраморной скамьей и вделанными в стены ручками. Кроме того, там имелся кабинет с большим камином, библиотека и уютная гостиная с диваном и креслами, где Оракул расположился в специальном кресле-каталке с моторчиком. Рядом стоял стол, кресло и чайный столик.

Кристиан сел в кресло напротив Оракула, налил себе чай и взял маленький сандвич. Как всегда, он порадовался тому, как выглядит Оракул – у него были поразительные глаза для человека, прожившего сто лет. И Кристиану казался естественным переход Оракула от обаятельности шестидесятипятилетнего возраста к величественности столетия. Кожа морщинилась, как у черепахи, на голом черепе выступали пятна никотинового цвета, руки, также пораженные пятнами, высовывались из рукавов изысканного пиджака – возраст не одержал победы над его тщеславием в отношении одежды, – шея повязана свободным шелковым галстуком, широкая спина согнулась. Грудь узкая, в талии его можно, казалось, обхватить двумя пальцами одной руки, ноги как ниточки паутины, однако черты лица не несли на себе печать надвигающейся смерти.

Кристиан налил Оракулу его чашку. Несколько минут они, улыбаясь друг другу, пили чай.