Четвертое состояние - [15]
Дело в том, что мы о вас знаем уже давно. С момента проведения Республиканской конференции по биодинамике. И знаем как раз от Авраменко и Абрамова.
Когда они приехали в Алатау, у нас состоялась доверительная беседа, и нам (не только вам) их взгляды в области биодинамики показались чересчур уж смелыми. Антон им на этой встрече на она тоже, кстати, происходила в доме Дарьи) прямо сказал: «Мы включили ваши доклады в программу конференции. И все же, прошу вас понять меня правильно, у нас есть кое-какие сомнения, которые мы бы хотели разрешить с вами в частном порядке. Мы хотим быть уверены, что ваши идеи и мысли опираются все же не на слова, а на факты. (Антон, когда нужно, умеет говорить прямо — без околичностей. Но, и это гораздо важнее, терпимость к чужой мысли, пусть она даже трижды зачислена в разряд «лженауки», всегда в нем главенствует.)
Разговор у нас был долгий, нелицеприятный, но взаимно честный. Больше говорил, правда, Авраменко... Ну, раз вы с ним были «теплыми друзьями» — пересказывать его идеи ни к чему. Действительно, его интересует и телекинез, и телепатия — весь набор, так сказать, явлений, объявленных лженаукой. Но дело ведь не в том, что его (или их с Абрамовым, вернее сказать) интересует, а в том, как он пытается их объяснить, как он пытается подтвердить или опровергнуть эти явления. Наука складывается, в конце концов, не из споров на тему, что же надо считать истинной наукой, а что — ее ложной тенью. Наука складывается из мысли и эксперимента. Из гипотезы и ее доказательства (или — опровержения). А скажите, положа руку на сердце: кто и когда сумел строго доказать (многократно повторенным экспериментом), что телекинез и телепатия — всего лишь плод фантазии? Нет, Геннадий Александрович. И то, и другое экспериментом одинаково трудно и доказать, и опровергнуть. А между тем не надо вам напоминать, историю науки вы знаете во много раз лучше меня, именно такого рода идеи, проверка экспериментом которых для сегодняшнего уровня науки не по силам, самой наукой объявлялась ее ложным направлением. Разве не так обстояло дело с митогенетическими лучами Гурвича? А с генетикой? А с кибернетикой? Всех приверженцев этих научных дисциплин, которые сейчас являются наиболее много обещающими, наиболее фундаментальными, в свое время объявляли и космополитами, и даже хуже. Воинствующая нетерпимость к инакомыслящим принесла нашей науке вреда, я думаю, нисколько не меньше, чем культ личности. Да, я думаю, это явления одного и того же порядка, и в этом, кстати, причина того, что всеми этими «оккультными», по выражению «Литературной газеты», науками у нас действительно занимаются не столько ученые, сколько «желающие» ими стать. А серьезные ученые, отлично понимая, что в науке одинаково важен и положительный и отрицательный результат эксперимента, который только и может полноправно отнести этот самый телекинез к науке или к ее ложной тени, просто боятся (элементарно — боятся) заявить о необходимости доказательства. Есть мужество солдата, но существует еще особая категория мужества — мужество ума. Но это большая и больная проблема. И не только для меня.
Так вот, когда мы уже выяснили позиции друг друга (Авраменко и Абрамов — с одной стороны, и Антон, я и Вадим Шлемов — с другой), зашла речь и о журналистах. И прежде всего журналистах, пишущих о науке, ее популяризаторах.
И когда мы стали выяснять все плюсы и минусы научной журналистики, Авраменко, чего от него, признаться, никто не ожидал, прекрасно помня, сколько раз он со своими идеями был подвергнут критике в разных научно-популярных журналах, вдруг горячо стал защищать «Мысль и труд». Почему? Оказывается, потому, что в редакции этого журнала работаете вы — «честный, хотя и не очень устойчивый «научник» (термин его — Авраменко). Тут в разговор вмешался Абрамов (он по отношению к вам настроен более скептически, даже негативно), между ними произошла небольшая перепалка, из которой мы узнали многое: и о вашем интересе ко многим нетривиальным идеям в науке, и о вашем мужестве, с которым вы пытаетесь «пробить» (термин опять же Авраменко) эти идеи в своем журнале, и о многом другом, менее важном. Вот тогда Антон и предложил тост в вашу честь: «Выпьем, товарищи, за честных журналистов. Они тоже в науке чего-то стоят». Выпили все, даже Абрамов. И я — тоже. И вдруг читаю такие ужасные строки: «Авраменко — спекулятивная личность», и тому подобное... Как вы можете так, Геннадий Александрович?.. Ужасно. Какая откровенная нетерпимость к чужой мысли!
