Четвертая пуля - [25]

— Вот список, — сказал он. — Жюльетта Дравиль записана под номером первым. У нее были, по крайней мере, два основания убить своего мужа. Прежде всего — ревность. Он ей изменял самым гнусным образом. Затем — ненависть. Он сделал ее жизнь невыносимой: многочисленные обиды, ущемление честолюбия и так далее. Должен был настать день, когда чаша терпения переполнится. Но я вас сказал, что думаю об этой версии. Я не считаю ее виновной.

Клодетта Жема кивнула.

— Отдаю должное вашей проницательности! Я действительно знаю Жюльетту с давних пор. У нее были тысячи причин совершить убийство, но никогда она бы на это не отважилась.

Клодетта, казалось, заколебалась.

— Она слишком мягкая женщина, — объяснила она с сожалением, — тряпка. Она умела только плакать.

— Я это понял, — кивнул Клид. — Она действительно не способна на подобное, но могла подтолкнуть на действие вместо себя кого-то другого. Анри Бертье, например. У него также был личный мотив. Ревность. Он был любовником Жюльетты, не решившейся покинуть своего мужа, может быть, из-за личного интереса. Мертвый муж всех устраивал. Можно также предположить, что он достаточно насмотрелся на страдания любовницы. Следовательно, Жюльетте ничего не нужно было вбивать ему в голову. Большая страсть приводит иногда к серьезным последствиям, вы знаете.

Клодетта Жема вытянула ноги.

— Бедняга Бертье, — ответила она, — но вы умеете странным образом трансформировать честных людей в преступников, наводящих ужас.

Клид ухмыльнулся.

— Конечно. Всякий человек честен до совершения своего первого преступления. Моя работа научила меня понимать это.

Он сделал вид, будто просматривает список, спрашивая себя, что будет, если он пойдет до конца. Жюльетта, Бертье… Потом… Да, Клодетта Жема имела право узнать третье имя.

— В зачет идет первое преступление, — сказал он серьезно. — И будет лучше для вас, если Жюльетта Дравиль или Анри Бертье покинули вчера компанию честных людей.

Она глупо уставилась на него.

— Какого черта, Клид, куда вы клоните?

Он заметил, что она стала менее церемонна.

— Третье имя в моем списке — ваше: Клодетта Жема, любовница Жана Дравиля. Любовница, я подчеркиваю это, покинутая им. Мотив: любовная досада, как говорит месье Мольер. Мужчина, занимающийся не моим, а вашим делом, если я не ошибаюсь, — добавил Клид, довольный этим маленьким уколом.

II

— Что?

Винсен поднял голову. Уже добрых полчаса он терпел упреки патрона, не произнося ни слова. Но если до этого он как-то сдерживался, то сейчас почувствовал, что вот-вот взорвется.

— А то, месье директор: Бертье нельзя найти, Жюльетта Дравиль испарилась из своей квартиры, а Винсен — осел.

Он вложил всю злость в эту реплику. Кулак директора грохнул по столу, в то время как его лицо сделалось пунцовым. Винсен подумал, что у того, должно быть, приступ, и был бы доволен, увидев его замертво упавшим перед собой. Но патрон был крепок. Ругань, последовавшая за репликой Винсена, указывала на то, что в запасе у патрона еще приличный заряд бодрости. Без всякого сомнения: комиссар впервые позволил себе забыться перед ним. Сидя на краешке стола, куда он внезапно уселся, директор весь трясся от гнева.

Винсен спрашивал себя, что за демон вселил в него такую наглость. Перед самой пенсией — это полное безумие. Осмелится ли он рассказать мадам Винсен?

Директор метнул в него яростный взгляд. Комиссар старался выдержать взгляд налитых кровью глаз. Он больше ни о чем не думал, не сожалел. Нож гильотины был занесен над его головой и он сам занес его. Экзекуция займет всего несколько секунд. Он вытянул шею, затылок потяжелел. Печальный конец карьеры…

Директор понемногу начал успокаиваться. Его пальцы разжались. Он открыл рот. Винсен констатировал, что у него недостает зуба. Переднего, на верхней челюсти. Зная его как человека, следящего за своим здоровьем, комиссар заключил, что щербина появилась недавно.

— Не пытайтесь выставить себя умником, — заговорил директор ледяным тоном. — Повторяю, сейчас не время. Я даю вам два дня для завершения дела. Два дня, комиссар Винсен, вы хорошо поняли?

Винсен понял. Два дня — это пинок, смертный приговор. Почему не два часа? Или две минуты? Бертье хорошо укрылся. Он будет дрыхнуть, ожидая момента, когда все уляжется. Комиссар вздохнул.

— Дайте мне восемь дней, месье директор…

Кулак директора снова медленно сжался. У Винсена была улыбка приговоренного к смерти.

— Два дня, это слишком мало — пробормотал он. — Я жду еще…

Второй раз кулак опустился на стол.

— Достаточно! — Щербина в зубах наполнилась слюной. — Я сказал — два дня! Если через сорок восемь часов вы не вытащите этого Бертье, я отстраню вас от дела.

Он помолчал. Недобрые огоньки блеснули в его глазах.

— Шарне, — медленно произнес он, будто очищался от яда, заботясь только об этом.

Винсен внезапно поднялся. Так вот оно что!

— Отлично. Если я не возьму Бертье в установленный срок, посмотрим, как с этим справится комиссар по особо важным делам, может быть, он более удачлив, чем старина Винсен, годный лишь для разведения капусты.

Походивший на бульдога Шарне был протеже директора. Пришедший значительно позже на службу, он недавно был назначен комиссаром по особо важным делам. С подачей шефа, конечно.