Четвертая профессия - [3]

— Он взялся за дело с той бутылки, на которой остановился в прошлый раз. С четвертой бутылки от конца верхней полки. Готов поклясться, что он был ни в одном глазу. Голос его, во всяком случае, не выдавал…

Голос не выдавал его и потому, что он говорил слишком тихим, совсем неслышным шепотом. Его «переводчик» говорил за него, складывая, как компьютер, отдельные слова из записанной на пленку человеческой речи. Говорил «монах» медленно и осторожно, что было, впрочем, вполне понятно — чужой ведь язык.

Он пропустил уже пять стаканчиков. Тем самым он покончил с верхней полкой — с бурбонами, хлебными виски, ирландскими виски и отдельными сортами ликеров. Теперь он перешел к водкам.

Тут-то я и набрался духу спросить его, чем он, собственно, занимается.

Он пустился в пространные объяснения. Звездолет «монахов» был торговым кораблем, совершающим вояж от звезды к звезде. Сам он был дегустатором-отборщиком экспедиции. Многое из того, что он попробовал у меня, пришлось ему очень по вкусу. Весьма вероятно, что он закажет большие партии напитков, которые заморозят и сконденсируют для удобства транспортировки. Потом их можно будет восстановить, добавив воду и спирт.

— Тогда вам ни к чему пробовать все сорта водок, — сказал я ему. — В водке, в общем-то, почти ничего и нет, кроме воды и спирта. — Он поблагодарил меня. — То же относится и к джину, если не считать ароматических примесей…

Я выстроил перед ним четыре бутылки джина. Один был «Танк-верей», второй — голландский джин, который надо охлаждать, как некоторые ликеры, а третий и четвертый — обычные стандартные марки. Я оставил его с ними наедине, пока сам не разделался с другими посетителями.

Честно сказать, я ожидал большего наплыва. Слухи уже должны были разойтись по всей округе. «Пейте в» Длинной ложке»— и вы увидете Пришельца!«Но бар был наполовину пуст. И Луиза прекрасно справлялась со своими обязанностями.

Я гордился Луизой. Как и в прошлый раз, она вела себя сегодня так, точно в баре не происходило ровным счетом ничего особенного. Ее настроение оказалось заразительным. Я отчетливо слышал мысли клиентов:» Мы любим пить в уединении. Пришелец из космоса имеет такие же права, как и мы «.

Однако бесстрастность бесстрастностью, а посмотрели бы вы, как она вытаращила глаза, увидев» монаха»в первый раз!..

«Монах» завершил дегустацию джинов.

— Меня беспокоят летучие фракции, — сказал он. Иные ваши напитки могут потерять вкус при конденсации.

Я согласился с ним и спросил:

— А чем вы будете расплачиваться за товар?

— Знаниями.

— Стоящее дело. А какими?

«Монах» достал из-под полы своей сутаны плоскую коробку и раскрыл ее. Коробка была полна таблеток. Там был большой стеклянный флакон, содержащий сотни две одинаковых розовых треугольных таблеток, но всю остальную площадь занимали большие круглые таблетки всевозможных расцветок, каждая в особой обертке и с особым ярлычком, надписанным неровными «монашьими» письменами. Ни один ярлык не походил на другой. И некоторые из надписей были чертовски пространными.

— Это знания, — сказал «монах».

— Мм, — ответил я, пытаясь понять, не разыгрывают ли меня. У пришельца ведь тоже может быть развито чувство юмора, почему бы и нет? А если он врет, то как прикажете разбираться в этом?

— Память во многом строится на свойствах определенных органических молекул рибонуклеиновой кислоты, — сказал «монах». — Она присутствует и действует в нервных системах большинства органических существ. Угодно ли вам изучить мой язык?

Я кивнул.

Он вынул одну из таблеток и сорвал с нее обертку, которая упала на стойку, шурша как целлофан. «Монах» вложил таблетку мне в руку и сказал:

— Глотайте сразу, пока она без обертки не испортилась на воздухе.

Таблетка была раскрашена, как мишень, красными и зелеными кругами. Она была большая и в горло прошла с трудом.

— Вы сошли с ума, — задумчиво сказал Билл Моррис.

— Сейчас мне и самому так кажется. На поставьте себя на мое место. Передо мной сидел «монах», пришелец, посол ко всему человечеству. Вряд ли он стал бы скармливать мне что-нибудь опасное, не взвесив самым тщательным образом всех возможных последствий.

— Значит, по-вашему, не стал бы?

— У меня тогда сложилось именно такое впечатление. — Тут я вспомнил о том, как влияет на «монахов» алкоголь. Это была память из таблетки, она всплыла как что-то, известное мне с пеленок. Но теперь вспоминай — не вспоминай…

— Язык, — продолжал я, — может многое поведать о человеке, который говорит на нем, о его образе мышления и жизни. Видите ли, Моррис, язык «монахов» может многое рассказать о самих «монахах».

— Зовите меня Билл, — перебил он раздраженно.

— Хорошо. Возьмите для примера «монахов»и алкоголь. Алкоголь действует на «монаха» так же, как и на человека, понемногу истощая клетки мозга. Но в кровь «монаха» алкоголь впитывается гораздо медленнее, чем в кровь человека. Посвятив выпивке один вечер, «монах» потом не трезвеет целую неделю. Верно, что в понедельник он ушел от меня трезвым. Но к вечеру вторника он, должно быть, изрядно захмелел…

Я отхлебнул кофе. Сегодня у него появился какой-то новый вкус, более приятный, чем обычно, словно память о привычной для «монахов» еде прибавила прыти моим вкусовым железам.