Четвертая мировая война - [14]
— А Куба?
Маркос: Куба — это другая история… Куба очень дорожит своими отношениями с Мексикой и не будет помогать ни одному национально-освободительному движению в Мексике, в частности, нам. Сохраняется та же позиция — дело Мексики заключается в том, чтобы поддерживать кубинскую революцию. Но из-за процесса становления многих из наших товарищей, Куба была или остается, в зависимости от личного видения каждого, одиноким островом достоинства. Несмотря ни на что, нравится это кому-то или нет, ее правительство пользуется поддержкой большинства кубинского населения, и в то же время существует внутренний конфликт, есть процесс разочарования и изменений — все это должно решаться изнутри кубинского общества, это политические вопросы, которые решать самим кубинцам.
По отношению ко всему этому сапатизм занимает дистанцию уважения, но не следования. Мы не фанатики Кубинской революции… точнее, кубинского политического режима, но должны признать, что нам неизвестно, что на самом деле там происходит. Поэтому любое мнение, за или против, было бы ошибочным. Средства информации заявили бы, что кубинцы поддерживают сапатистов, или что «гусанос», — хотя уже нельзя говорить о «гусанос», — что кубинские диссиденты поддерживают сапатистов. В этих условиях, при постоянной манипуляции новостями, которые мы получаем, нет смысла делать публичных заявлений…
— Однопартийная система, отсутствие свободных профсоюзов… вопрос принципов, правда? Кубинская революция — это другое, но сегодняшний кубинский режим находится в полном противоречии со всем, что вы говорите по поводу демократии, плюрализма, общественных движений…
Маркос: Да, конечно. Любая власть находится в противоречии с тем, что мы говорим. В мире нет ни одной страны, которая соответствовала бы стремлениям сапатизма, ни одной в мире. Но в этом конкретном случае, при этой ситуации войны, наши товарищи сказали, что мы должны соблюдать дистанцию, ту же дистанцию, что и они занимают по отношению к нам. Они не говорят о нас ни хорошо, ни плохо. Значит и мы тоже не говорим о них. Можно сказать, что мы смотрим друг на друга соблюдая социалистические расстояния, и все.
— Возвращаясь к теме падения так называемого социалистического лагеря, как вы это видите сегодня, как поражение или как шаг вперед? Был бы возможен сапатизм без падения социалистического лагеря?
Маркос: Не знаю. Мы рассматриваем это как поражение в военном отношении, в смысле войны политической. Столкнулись две большие силы, и одна из них потерпела поражение. Почему? Очевидно, потому, что сильнее оказалась другая. Но нужно проанализировать, почему социалистический лагерь не смог преодолеть этого. Доказательством того, что он потерпел поражение являются события, происходящие после падения социалистического лагеря, то есть вместо расширения в мире борьбы за демократию начинается повсеместное наступления правых. С исчезновением Советского Союза к власти приходит не открытое и демократическое правительство, а Ельцин. Немедленно после этого начинается война в Чечне. Наступает период новых войн и распада, не наступает обещанный лучший открытый плюралистический мир. Это не значит, что то, что было раньше, являлось чем-то однозначно хорошим, просто его исчезновение не решило ни одного из вопросов. Кроме того, мировые левые силы погрузились в раскаяние, сожаления о прошлом и нередко цинизм, переход в стан правых, весь этот процесс разложения…
Нет ни малейшего сомнения, что речь для левых идет о политическом, военном, общественном, культурном и, прежде всего, моральном поражении.
— Но, может быть, неосапатизм был бы невозможен в условиях столкновения блоков при биполярности. Тогда было невозможно изобрести что-то новое. Или да?
Маркос: Нет, думаю, что нет. В той ситуации сапатизма бы не было. Или он пошел бы по пути традиционных партизанских движений и поэтому потерпел бы поражение, или же оставался бы все это время в горах, ожидая подходящего момента. Хотя нет, наверняка не было бы сапатизма, не было бы Маркоса, не было бы ничего, если бы всего этого не произошло. Это еще один момент, о котором можно пожалеть. Проклятые социалисты! Если бы не они, мы бы не торчали сейчас в Ла-Реалидад, страдая от дождя, грязи, москитов и не рассуждали бы обо всем этом.
— Сапатизм послужил определенным образом для разрушения некоторых схем, и не только в интеллектуальном смысле, но в результате самой практики движения, одно из доказательств этого я вижу на примере книг, которые оставляют в здешней библиотеке. Здесь полные собрания сочинений Мао Цзедуна, Энвера Ходжи… люди оставляют это здесь и уходят налегке, готовые к новой жизни!
Маркос: Я помню, что в библиотеке Агуаскальентес в Гуадалупе-Тепейак, которая была побольше этой, находилась самая полная коллекция собраний всех классиков марксизма-ленинизма. Нам туда присылали все книги, которые уже никто не хотел читать. Полные собрания сочинений Энгельса, Маркса, Ленина, Мао, Кастро, все это там было, но почти не было ни романов, ни поэзии, ни драматургии…
— И насчет сапатизма здесь тоже совсем немного.
Маркос: Это все забирают! И мне было очень смешно, когда я шутил с библиотекарями: «когда сюда придет армия, они увидят, что все самые страшные слухи о нас — это правда», потому, что полки переполнены, и все эти книги старые и им не меньше 20 лет, от них избавились и отправили их нам.
Бывают редкие моменты, когда в цивилизационном процессе наступает, как говорят немцы, Stunde Null, нулевой час – время, когда история может начаться заново. В XX веке такое время наступало не раз при крушении казавшихся незыблемыми диктатур. Так, возможность начать с чистого листа появилась у Германии в 1945‐м; у стран соцлагеря в 1989‐м и далее – у республик Советского Союза, в том числе у России, в 1990–1991 годах. Однако в разных странах падение репрессивных режимов привело к весьма различным результатам.
Сборник воспоминаний и других документальных материалов, посвященный двадцатипятилетию первого съезда РСДРП. Содержит разнообразную и малоизвестную современному читателю информацию о положении трудящихся и развитии социал-демократического движения в конце XIX века. Сохранена нумерация страниц печатного оригинала. Номер страницы в квадратных скобках ставится в конце страницы. Фотографии в порядок нумерации страниц не включаются, также как и в печатном оригинале. Расположение фотографий с портретами изменено.
«Кольцо Анаконды» — это не выдумка конспирологов, а стратегия наших заокеанских «партнеров» еще со времен «Холодной войны», которую разрабатывали лучшие на тот момент умы США.Стоит взглянуть на карту Евразии, и тогда даже школьнику становится понятно, что НАТО и их приспешники пытаются замкнуть вокруг России большое кольцо — от Финляндии и Норвегии через Прибалтику, Восточную Европу, Черноморский регион, Кавказ, Среднюю Азию и далее — до Японии, Южной Кореи и Чукотки. /РИА Катюша/.
Израиль и США активизируют «петлю Анаконды». Ирану уготована роль звена в этой цепи. Израильские бомбёжки иранских сил в Сирии, события в Армении и история с американскими базами в Казахстане — всё это на фоне начавшегося давления Вашингтона на Тегеран — звенья одной цепи: активизация той самой «петли Анаконды»… Вот теперь и примерьте все эти региональные «новеллы» на безопасность России.
Вместо Арктики, которая по планам США должна была быть частью кольца военных объектов вокруг России, звеном «кольца Анаконды», Америка получила Арктику, в которой единолично господствует Москва — зону безоговорочного контроля России, на суше, в воздухе и на море.
Успехи консервативного популизма принято связывать с торжеством аффектов над рациональным политическим поведением: ведь только непросвещённый, подверженный иррациональным страхам индивид может сомневаться в том, что современный мир развивается в правильном направлении. Неожиданно пассивный консерватизм умеренности и разумного компромисса отступил перед напором консерватизма протеста и неудовлетворённости существующим. Историк и публицист Илья Будрайтскис рассматривает этот непростой процесс в контексте истории самой консервативной интеллектуальной традиции, отношения консерватизма и революции, а также неолиберального поворота в экономике и переживания настоящего как «моральной катастрофы».
В книге повествуется о жизненном пути первого президента Чечни, раскрываются особенности чеченского народа, его стремление к независимости. Она позволяет понять характер Джохара Дудаева, его взгляды на жизнь. Название книги — «Миллион первый» — связано с известным высказыванием покойного президента: «Как-то у него спросили: «А сколько у чеченцев генералов?», на что Джохар Дудаев ответил: «Каждый чеченец — генерал, я же только миллион первый!»». В издании широко представлены документы последних лет жизни, речи и интервью Джохара Дудаева, его переписка.
Книга Сержа Ланселя посвящена Ганнибалу (247–183 гг. до н. э.), величайшему полководцу и незаурядной личности. Автор считает своего героя «фигурой даже более значительной, чем Александр Македонский», человеком «всемирного масштаба». Книга содержит все возможные, добытые историками, археологами, литераторами, биографические факты. События ее разворачиваются в ойкумене всего цивилизованного мира третьего века до Рождества Христова. Судьба бросала Ганнибала от Северной Африки в Испанию, через Пиренеи в Галлию, через Альпы — в Италию, через Средиземноморье, по волнам и островам — в Финикию, Малую Азию, Армению и на берега Босфора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
