Четверть века назад. Часть 2 - [14]

Мысли у барышни прыгали теперь что альпійскія козы, перескакивая невѣроятныя пространства.

Она вдругъ засмѣялась и обернулась на Анисьева съ сіяющимъ лицомъ.

— У меня ужасное воображеніе, расходится, нѣтъ конца!.. Я чувствую что могу сдѣлать много глупостей, если у меня не будетъ вѣрный совѣтчикъ, который бы мнѣ все говорилъ что надо дѣлать, а я бы его ужь такъ слушалась, такая была бы паинька…..

— И онъ могъ бы разчитывать дѣйствительно что вы были бы ему во всемъ послушны? быстро проговорилъ блестящій Петербуржецъ тѣмъ особымъ, вкрадчивымъ шептаніемъ которое Нѣмцы выражаютъ весьма удачнымъ звукоподражательнымъ «flüstern».

Глаза его договорили ей что разумѣлъ онъ подъ этимъ «послушаніемъ»… Она засмѣялась опять, но не отвѣчала, и опустила вѣки…. Въ первый еще разъ въ этихъ «искоркахъ», которыя привыкла она вызывать въ глазахъ каждаго мущины, было, она чувствовала, что-то оскорбительное для нея. Это было не то что-то неудержимо страстное, захватывающее и сообщающееся что говорило во всемъ существѣ Ашанина, напримѣръ… «А гдѣ онъ однако скрывается? онъ не танцуетъ? какъ хорошъ онъ былъ въ своемъ костюмѣ! прыгали опять мысли Олыи… А у этого точно торгъ какой-то, даже гадко…»

«И съ нимъ опасно, думала она далѣе; если только дать ему немножко взять себя въ руки, отъ него ужь не вывернешься…. И точно ли все такъ можно сдѣлать какъ онъ говоритъ, и только чрезъ него?… Главное, не надо спѣшить. Я уѣду съ княгиней въ Петербургъ, и все сама тамъ пойму. Капитанъ не уйдетъ, его только поманить, и онъ всегда будетъ тутъ, когда только я захочу…..»

Чижевскій начиналъ новую, очень сложную какую-то фигуру въ четыре пары разомъ. Каждый кавалеръ долженъ былъ выбрать даму, дама кавалера.

Ольга медленнымъ шагомъ направилась въ конецъ залы, гдѣ скромно и уныло, рядомъ съ пуляркой Eulampe, сидѣлъ ея будущій камеръ-юнкеръ.

Она не подошла къ нему, а остановилась въ трехъ шагахъ и, какъ намѣревалась мысленно, «поманила» его къ себѣ кончиками двухъ пальцевъ.

Онъ всталъ и приблизился, темный какъ туча.

Она подала ему руку, и глянула ему прямо въ глаза:

— Это что за лицо такое? Вы знаете что я этого не люблю! Я люблю когда оно у васъ хорошее, веселое, и я могу каждую минуту прочесть на немъ что вы думаете обо мнѣ.

— Для васъ, Ольга Елпидифоровна, особенное удовольствіе составляетъ конфузить меня при всякомъ случаѣ, пробормоталъ Ранцевъ черезъ силу, чувствуя теперь въ широкой ладони своей всю ея горячую и сквозь перчатку руку….

— А вы, отвѣчала она, тихо двигаясь съ нимъ по залѣ и глядя на него избока тѣмъ знакомымъ ему взглядомъ, отъ котораго всѣ волосы топорщились у него на головѣ,- а вы и потерпѣть не можете?… А если я, положимъ, нарочно васъ мучаю, хочу испытать, вѣрно ли что вы меня такъ любите…. Что тогда?…

— Для васъ все шутки, а для меня каково? едва могъ онъ договорить отъ волненія.

— Кто знаетъ! Поживете, можетъ-быть и увидите…. Вы очень хорошо мазурку танцуете, я замѣтила; гдѣ вы это выучились, въ Польшѣ? заключила она, становясь съ нимъ въ кругъ фигуры.

Еслибы нашъ храбрый капитанъ вмѣсто Владиміра получилъ за Коморнъ Георгія, даже изъ рукъ самого фельдмаршала, онъ конечно не былъ бы такъ безумно счастливъ какъ въ эту минуту

VII

— Messieurs, grande promenade avec vos dames! подхватывая первый свою даму подъ руку, крикнулъ на всю залу дирижеръ Чижевскій, которому Костя Подозеринъ, по порученію хозяйки, только что передалъ что партіи окончены и пора ужинать. — Польскій! далъ онъ знакъ оркестру.

И до смерти усталыя, но все такъ же оживленно двигавшіяся молодыя пары съ громкимъ говоромъ и смѣхомъ потянулись за нимъ къ давно открытымъ для протока воздуха, но завѣшеннымъ отъ свѣта своими тяжелыми штофными портьерами дверямъ залы, выходившимъ на балконъ со стороны сада.

— День, день! словно при видѣ чего-то совершенно неожиданнаго, послышались возгласы въ веселомъ роѣ высыпавшемъ на балконъ.

— И смотрите, какъ высоко ужь солнце! Ужасъ! визжали пулярки.

— А вы думаете, который часъ? гаерничалъ Шигаревъ.

— А который?

— Часъ купаться идти. Пойдемте!

Пулярки завизжали снова.

— Не смѣйте такъ моветонничать! крикнула обернувшись на него Eulampe, шедшая предъ нимъ подъ руку съ капитаномъ, и треснула его вѣеромъ по рукаву.

— Сломаете, я вамъ новаго не подарю! засмѣялся Шигаревъ.

— Очень мнѣ нужно! Я бы и не приняла! фыркнула она на это.

— А ты попробуй преподнести! хихикалъ сзади Свищовъ, — примутъ навѣрное!..

Чижевскій съ Женни и ближайше слѣдовавшія за ними пары уже сбѣгали по ступенямъ лѣстницы въ садъ.

— Останемся здѣсь, я не могу, устала, шепнула Лина своему кавалеру, роняя руки на перила балкона, и глядя вдаль мигавшими отъ свѣта глазами. — Ахъ, какъ сладокъ этотъ чистый воздухъ!..

— Господа, mesdames, раздался голосъ выбѣжавшаго изъ залы Кости Подозерина, — куда вы? Княгиня проситъ сейчасъ же въ столовую, ужинать!

— Мы сейчасъ, сейчасъ! крикнулъ снизу Чижевскій;- мы пройдемъ туда садомъ кругомъ дома.

— Графъ Анисьевъ, графъ Анисьевъ!

Подозеринъ поспѣшно сбѣжалъ къ нему.

— Васъ княгиня проситъ

Флигель-адъютантъ сморщилъ брови.

— Что ей угодно?

— Она желаетъ чтобы вы повели ее къ столу.