Четверть гения - [50]
— Так был связан Гулливер, — подхватил архиепископ. — Я, конечно, знаю, что вы имели в виду девяносто один памфлет, написанный для тридцати шести разных политических группировок. Но… в Лилипутию вы приехали из
Англии, а откуда в Англию, дорогой сэр? — Архиепископ любил и умел поддержать веселую шутку. Правда, его чуть смущало грустное лицо собеседника.
— С далекой-далекой звезды, милорд, — в тон Кингу ответил его подчиненный, — вернее, с планеты, которая вращается вокруг этой далекой звезды.
— Почему же ваше пребывание в Англии так затянулось?
— Я решил здесь остаться.
— Зачем же, сэр?
Мгновение — и архиепископ увидел, как посерело лицо Свифта, как сжались в кулаки руки. Но голос декана Дублинского, собора был по-прежнему весел.
— Да, знаете, решил попробовать побороться с людскими бедами. Я был так счастлив, так счастлив до этого… Несчастье казалось мне уродством. Я не мог оставаться счастливым, зная, что такие уроды есть. Мне говорили, что все зря, ничего у меня не выйдет.
— Что именно зря и кто говорил? — Архиепископ наслаждался мыслью, что он первым слышит новое творение величайшего писателя века.
— Говорили капитан и члены экипажа, а зря — зря было оставаться. Они уверяли, что уже не раз и не два молодые энтузиасты пытались переделывать человеческие общества на других планетах. И всегда это вело лишь к насилию и злу. У каждого человечества, как и у каждого отдельного человека, должно быть детство. Обойтись без этого нельзя.
Пока человечество не созрело, всякий контакт с ним бесполезен…
— И все-таки?
— И все-таки я был таким дураком, что остался. Один.
— Почему именно в Англии?
— Это как раз было естественно. Самая могущественная страна. Я решил стать ее правителем и для начала хотя бы покончить с войнами.
Архиепископ захлебнулся от удовольствия.
— Так вас же и называли диктатором Англии! Я помню вашу приемную, набитую послами и лордами. Граф Оксфорд, премьер-министр» был готов исполнить любое ваше желание.
— Мои памфлеты против его врагов охраняли власть графа. Конечно, благодаря этому быстрее кончилась проклятая война за испанское наследство… Но власть моя над правителями оказалась призрачной, Кинг, вы же знаете. Я всегда говорил: если позволить великим мира сего распуститься, ими нельзя будет управлять, а их так распустили… Я был беспомощен, как слон. Вспомните! Гулливер оказался бессилен не только против великанов, но и против лилипутов. Что может человек, откуда бы он ни пришел, сделать один? Вот и стало в мире всего-навсего одним писателем больше. О если бы нас было много, мы поставили бы этот мир с головы на ноги, силой заставили бы людей принять счастье.
Джонатан Свифт задыхался, руки его вцепились в ручки кресла.
— Счастье — и силой? — скептически покачал головой Кинг. — Да и как бы вас встретили на Земле? (Он невольно вошел в роль легковера.)
— Да, встреча вряд ли была бы радостной. Наверное, прав все-таки капитан, а не я, и моя жизнь, моя жертва прошли даром…
— Ваша жизнь — и даром? — ахнул архиепископ. — Ну, не мучьтесь, не увлекайтесь этой фантазией, Джонатан. Впрочем, ваш друг Аддисон тоже иногда воображает себя героем собственных произведений. Что с вами? Вы плачете, Джонатан?! — вскричал потрясенный Кинг.
— Я не стучусь! — раздался веселый голос, и в библиотеку вошел шумный бездельник Дилэни, общий друг собеседников.
Вошел и остановился как вкопанный. Свифт молча пробежал мимо него к выходу, закрыв лицо ладонями. Новый гость озадаченно посмотрел ему вслед, потом перевел взгляд на Кинга.
— Что с ним случилось?
Архиепископ сидел неподвижно. Все в нем сопротивлялось желанию поверить в услышанное.
— Выдумщик? — пробормотал он. — Чего ждать от писателя, ни одной книги не издавшего под собственным именем. Или… Нет! Не может быть! Чтобы этот гений сошел с ума? Лучше не ломать голову. Тут недолго самому рассудок потерять. Одно знаю…
Впоследствии Дилэни рассказал в своих воспоминаниях, как он видел плачущего Джонатана Свифта. И пишет он далее, что на его вопрос архиепископ Кинг грустно ответил:
— Вы только что видели самого несчастного человека на земле.
ТОЛЬКО СВЯЗИ!
За столом сидели только свои, поэтому леди Блау позволила себе отшвырнуть рассердившую ее газету.
— Подумать только, — сказала она, — мой кузен опять остался без должности! Наглец Монтегю, будущий лорд Галифакс назначил смотрителем
Монетного двора дядю своей любовницы.
— Говорят, Монтегю уже женился на ней, тайно, разумеется, — меланхолически заметила ее сестра, баронесса Шикльвуд. — Низко же пал канцлер казначейства!
— Какое там жалованье? — деликатно поджав губы, осведомилась несколько перезрелая мисс Джулия.
— Семьсот пятьдесят фунтов. С перспективой повышения. Как бы они пригодились нашему сэру Артуру!
— А кто он? — продолжала спрашивать мисс Джулия.
— Разве ты не знаешь сэра Артура, моего кузена?
— Я о новом смотрителе, дорогая.
— Милочка! Сразу видно, что ты только что из провинции и не в курсе придворной жизни. — Леди Блау окинула мисс Джулию оценивающим взглядом.
— Тебе еще рано думать о нем. Пятидесятилетний мужлан, ужасно некрасив.
Его выдвинули только связи! Если он тебя все-таки интересует…
