Четверть гения - [3]

Скифы, очевидно, занесли этот антропологический тип в места, которые ныне зовутся Украиной. Вот такие молодцы разгромили когда-то великого персидского царя Дария. И — редкий с точки зрения Игоря случай — Леониду шли пышные усы.

— В шахматы, может быть? — спросил Леонид, когда Плонский уже прилег. — Или ты спать хочешь, Игорь?

— В такой день, точнее, в такую ночь — и в шахматы! — воздел Карл руки к небу. — Неужели у тебя ничего не найдется выпить, Тихон?

— Знаешь, где искать, — отмахнулся Тихон, не сводя с Игоря своего по-прежнему оценивающего взгляда.

— Что ты так смотришь? — не выдержал Игорь наконец.

— А? Ты извини. Хочу тебя отблагодарить. За помощь…

— Ну знаешь!

— Погоди, погоди. Благодарность эта особая. Ты кто по профессии?

— Антрополог. Только-только из экспедиции. Плыли на лодке по Енисею, изучали прибрежных жителей. Позавидуешь! — Плонский пытался разговориться, чтобы как-то защитить себя от Тихонова взгляда, но это не помогло.

— Антрополог, значит? А ну, ребята, быстро! И Тихон сделал какой-то неопределенный жест рукой. Но друзья, очевидно, поняли его, потому что один из них вытащил из-под дивана магнитофон «Астра», другой — из-под стола опутанный проводами чемодан, под крышкой которого оказался пульт управления.

— Может, отложили бы до другого раза… — умоляюще простонал Карл.

— Отложит он, дожидайся, — фыркнул Леонид. Плонский хотел сказать, что ему сейчас нужнее бы всего поспать, что он недавно из экспедиции, что день был трудный, а про вечер они сами все знают… но к нему уже подвинули маленький журнальный столик и поставили на него три одинаковых прибора, каждый из которых состоял, собственно, из градуированной шкалы полукругом и стрелки. От приборов тянулись провода к чемодану.

Игорю стало интересно.

— Что я должен сделать?

— Нужно, чтобы все стрелки стояли на нуле. Имейте в виду: каждая из них зависит от двух других. Вращая ручку на одном приборе, вы заставляете двигаться все три стрелки. Работайте обеими руками… — заученным голосом произнес Тихон, впервые обратившись к Игорю на «вы». — А черт!

У тебя же плечо ранено…

— Да, капитан, промашку ты дал, — засмеялся Карл. — Значит, будет все-таки по-моему: чтобы держать рюмку, одной руки хватит.

— Ладно, только сначала все-таки поработаем с магнитофоном. Тут, Игорь, записано несколько десятков слов. С паузами. Ты должен будешь заполнить паузы первыми пришедшими тебе в голову словами. Ясно? Потом поработаем с другой лентой.

— Может, вы мне сначала объясните, для чего это нужно?

— Ты хочешь быть частью гения?

— Как это — частью? Не лучше ли просто гением?

— Просто! Это от нас не зависит. А вот насчет части — что-то должно бы выйти, — Тихон сложил губы бантиком, — должно бы… Хочешь быть четвертью гения?

И Игорь узнал…

II. ТРОЕ СОГЛАСНЫХ

К экзаменам на аттестат зрелости они пришли заслуженными и уважаемыми людьми. Как же!

Классная стенгазета, редактором которой был Тихон Фаддеев, из года в год появлялась на всех выставках, на какие только могли ее выдвинуть директор и классный руководитель. А авиамодели Тихона отличались даже на областных соревнованиях.

Математический кружок, старостой и украшением которого являлся Леонид Липатов, гремел на весь город, захватывая на иных олимпиадах четвертую часть всех призов.

Карл же, бесспорно, был лучшим пионервожатым города. Ему поручали вопреки всем правилам каждый год новый младший класс — самый трудный, — и он не отказывался от этого привычного поручения, даже дойдя до выпускного класса.

Но для каждого из них торжественные рукопожатия директора школы, почетные грамоты горкома комсомола и даже умиленно — счастливые лица родителей отступали на задний план перед тем, что они называли Союзом

Трех Согласных — их дружбой.

В жизни настоящая дружба значит для человека очень многое, в школе — почти все. О эта микропланета со своей политической картой, еще более пестрой, чем карта большого мира… Великие державы и их сателлиты, карликовые государства и нейтральные страны… И каждая страна — человек. Школьник. Ребенок. И каждой стране приходится вести сложную и порой мудрую политическую игру, чтобы не слишком часто являться домой с разбитым носом. Ведь значение каждой из этих стран на карте определяется десятками факторов — от успеваемости до ловкости, от остроумия до умения играть в лапту. Но среди всех этих факторов на первом месте — обыкновенная грубая физическая сила.

В школьном микромире подвизались свои Карлы Великие и Цезари Борджиа, свои Евпатии Коловраты и Макиавелли.

Тихон с шестого класса ходил в секцию самбо; Карл в одиннадцать лет стал брать у старшего брата уроки бокса, а к тринадцати был сильнее всех в классе; Леонид научился где-то урывками кое-каким приемам джиу-джитсу. (Все это отдельно, потому что они знали друг друга только вприглядку и здоровались лишь тогда, когда встречались где-нибудь далеко от школы.)

Что же? Они становились сильнее и опаснее, ударов и обид на долю любого из них с каждым годом, даже с каждым месяцем, приходилось меньше. Но зато удары становились как будто больнее, а обиды — обиднее. Или просто кожа делалась тоньше, по мере того как толстели бицепсы…