Четверо со «Сринагара» - [20]

Было еще несколько вопросов, которые я хотел задать Эллен, но она, казалось, готова была вот-вот лишиться сознания. Она оседала на диване, откинувшись на его мягкую спинку, закрыв глаза, совершенно обессиленная. Уставшим голосом она спросила:

— Нельзя ли мне где-нибудь умыться? Я, наверное, ужасно выгляжу…

— Вы выглядите превосходно! — вырвалось у меня.

И это была правда. Краска с ресниц стерлась и расплылась под глазами. Густые темно-каштановые волосы рассыпались в беспорядке, лицо бледное и измученное… Но, несмотря на это, она была прелестна даже сейчас в своем безвыходном положении, вызывая во мне непреодолимое желание спрятать ее в своих объятиях, пригреть, успокоить и укрыть от этого жестокого и страшного мира.

Я поднялся.

— Пойдемте, я покажу вам. Только осторожно, Эллен, не наступите на человека…

Ее улыбка была робкой и нерешительной, но это уже было утешением. Она встала, глядя на меня, затем снова прикусила губу:

— Я… я, наверное, требую от вас слишком многого… Мы едва знакомы, и, может быть, вы теперь не захотите вмешиваться во все это… После того, что произошло… И вот эти люди…

— Хватит! Я уже замешан в это по самые уши, так что нечего об этом толковать. Кроме того, — я посмотрел на бесчувственных бандитов, распростертых на полу, — сдается мне, что ваши заботы являются одновременно и моими. И это, клянусь вам, меня вполне устраивает!

Я не знаю, что на нее повлияло. Она слишком долго сдерживала слезы, изо всех сил старалась не потерять контроль над собой, заставила себя сесть за руль, примчаться сюда и рассказать эту ужасную историю… А теперь после всех этих мытарств, почувствовав тепло и поддержку, не выдержала…

Огромные черные глаза ее переполнились слезами, которые постепенно, капля за каплей, стали переливаться через край. Затем они потекли небольшой струйкой, потом ручейком и наконец превратились в настоящий поток! Она бросилась мне на грудь, рыдая и дрожа всем телом, пряча лицо у меня на плече и размазывая краску и помаду по белым отворотам моего пиджака.

Я легонько обнял ее и прижал к себе. Все было нормально и естественно. Я должен был ее поддержать и успокоить. Но даже сейчас я ловил себя на том, что мне приятно держать в объятиях ее сотрясающееся в рыданиях тело, ощущать ее лицо у себя на плече, ее волосы, касающиеся моей щеки, вдыхать тонкий аромат ее духов, чувствовать ее большую мягкую грудь, прижимающуюся к моей груди, и теплое податливое тело под моей рукой… Может быть сейчас, спустя несколько минут после жестокого и хладнокровного убийства ее брата, здесь, в комнате, где на полу все еще валялись распростертые тела двух убийц, мне следовало думать только о ее и своих заботах. Но вперемешку с этими мыслями я не мог не думать о том, как было бы приятно сжимать в своих объятиях Эллен вот так, как сейчас, если бы не было ни забот, ни тревог, ни опасностей, ничего, кроме нас двоих…

Спустя несколько долгих минут ее рыдания прекратились. Эллен глубоко, прерывисто вздохнула и посмотрела на меня.

— Спасибо…

Всего одно слово, мягкое, тихое, чуть хрипловатое…

Я не сказал ничего и несколько мгновений продолжал прижимать ее к себе, потом отпустил.

— О, нет, нет! — воскликнула она. — Не отпускайте меня, Шелл! Я боюсь, боюсь… Прижмите меня крепче, прошу вас!..

Должно быть, я совсем забыл, где я и что со мной, забыл обо всем происходящем, забыл о двух тяжело хрипящих бандитах на полу, забыл даже о том, что нахожусь на грешной земле… Иначе бы не произошло того, что случилось потом. Может быть, это было к лучшему, но в тот момент я просто не успел этого сообразить. Потому что внезапно что-то грохнуло, раздался залп нечленораздельных возгласов и междометий, и я почувствовал, что меня бьют по голове. На меня посыпалось столько ударов и по такому разнообразному количеству мест, что на какое-то жуткое мгновение я вообразил, что оба бандита вскочили мне на плечи и принялись драться и кусаться, словно дикие кошки.

Но потом, когда я обернулся, все стало на свои места. Грохнула дверь, открытая Банни. Залп возгласов представлял собой словесные упражнения той же Банни. Дралась и царапалась — вы уже угадали — опять-таки Банни.

И вот Банни стояла передо мной всего в каком-нибудь ярде. Она вся пылала от негодования. Сердито топнув ногой, она драматическим жестом наставила на меня указательный палец.

— Вы! — воскликнула она.

Она снова топнула ногой и торжественно изрекла:

— Вы — двоеженец!

Глава 7

Она назвала меня двоеженцем! Я так растерялся, что на какую-то долю секунды всерьез поверил в это.

— Эй, перестаньте, — сказал я. — Банни, опомнитесь! Ну же, Банни!

Я медленно пятился назад, прикрывая голову руками, а она продолжала наступать, придумывая все новые эпитеты, способные в какой-то мере охарактеризовать ту бездну мерзости и порока, в которую я погружался все глубже и глубже.

Эллен смотрела на эту сцену широко открытыми глазами, раскрыв рот от удивления. Банни сверкнула взглядом на нее, затем метнула молнии на меня, потом снова на нее. Затем медленно повернула голову и окончательно произнесла, пронзила меня насквозь.

— Та-ак… Вот оно что! Совсем как в прошлый раз: «Мне надо торопиться, Банни! Деловое свидание, Банни! Подождите меня здесь, Банни! Оставайтесь в машине, Банни!»