Четверо лучших - [16]

— Он, наверное, ручной, — осмелел спаситель мира, протягивая руку. Ворон взглянул на него, как мне показалось, презрительно, потом, игнорируя руку, взялся точить клюв о край подоконника.

— Наверное, улетел от кого-нибудь, — предположил мистер Уизли. — Нужно будет написать соседям. Может, от Ксенофилиуса?

Лавгуда, понял я, значит, редактор журнальчика о морщерогих кизляках живёт неподалёку, возьмём на заметку.

— Может, он есть хочет? — спросила миссис Уизли. — Джинни, будь добра, покроши хлеба.

Уизлетта и Поттер, разломив ломоть, быстро раскрошили его на подоконник. Ворон клюнул, скосил глаза на меня, опять каркнул и с совершенно независимым видом устроился на подоконнике.

— Мам, может, возьмём его себе? — спросила Джинни с надеждой, но миссис Уизли нахмурилась.

— Нет, зачем он нам? У нас есть совы, а ворон даже не может носить почту. Так и скажи, что хочешь зверюшку.

— Ну мама... — заканючила девчонка, с опаской поглаживая ворона по кончикам крыльев (видимо, боялась клюва), и миссис Уизли смягчилась:

— Ну конечно, если он будет прилетать, у меня всегда найдётся кусок хлеба, но взять его себе — этого я не позволю. К тому же вдруг он действительно кому-то принадлежит?

Я оценивающе поглядел на ворона. Птица явно была с характером. Чёрный как самая чёрная ночь, он на всё вокруг посматривал свысока, и я мысленно согласился с его презрительной оценкой.

Завтрак продолжился. Ворон больше не обращал на себя внимания, но и не улетал. Наконец я услышал хлопанье крыльев над своей головой и инстинктивно пригнулся: птица была уже на буфете.

— Экий наглец! — возмутилась миссис Уизли. — А если я тебя полотенцем оттуда?

— Оставь, — сказал жене Артур. — Пусть сидит. Он же не портит ничего.

— Ещё бы он мне что-нибудь испортил, — воскликнула миссис Уизли.

Кофе было отвратительным. Отставив наконец пустую чашку, я посмотрел на собравшихся, думая, что мне дальше делать.

— Если хочешь принять душ, то ванная на третьем этаже, — выручил меня Поттер. Я кивнул и поднялся. Странно, что они отпускают меня одного бродить по дому... И странно, что Поттер угадал моё желание попытаться смыть с себя хоть малую толику ощущений прошлой ночи. Я чувствовал себя таким грязным, что, срывая с себя чужую одежду и кидая её на кафельный пол в ванной, не осознавал своей поспешности, а оказавшись под тёплыми струями, наконец-то смог расслабиться хотя бы немного. Только вот легче мне не стало. Я никак не мог смыть с себя ощущение чужих рук, нагло шарящих по самому сокровенному. Я не сразу понял, что дрожу, вспоминая, как Фенрир гладил меня, думая, что ласкает, как я под воздействием афродизиака стонал, извиваясь всем телом и помогая насильнику, как я — боги всемогущие! — содрогался в оргазме...

Я осознал, что стою, прислонившись к холодной стене, тёплая вода льётся мимо, а мой взгляд бессмысленно устремлён в никуда. Я закрыл лицо руками, хотя в ванной никого не было. Хотелось умереть. Чем я теперь лучше Уизли, у которых ни стыда, ни совести, с которых любая грязь как с гуся вода? Кто теперь даст мне прощение? Зачем мне сбегать, зачем цепляться за жизнь?

...Я вспомнил даже, какой на ощупь тот драгоценный флакон — чуть шершавый, из тяжёлого тёмного стекла.

За дверью послышалась возня, потом раздался стук и голос Рона рявкнул:

— Эй, Малфой, ты захлебнулся там? Забыл, что я тебе говорил?

Я постоял под струями тёплой воды ещё немного, потом не спеша вытерся полотенцем, оделся и предстал перед гневными очами младшего из рыжих.

— Я тебя предупреждал, — начал он, но я молча оттеснил его плечом и пошёл к себе.

За весь день я не сказал ни слова, хотя у меня по очереди перебывали все, кто находился в Норе.

Первым пришёл мистер Уизли. Заверил меня в добром ко мне отношении, попросил ничего не бояться. Напоследок вздохнул и пробормотал что-то насчёт того, что война калечит души и что иногда не понять, где друг, где враг. Я мог бы ему ответить, что наконец-то хоть кто-то из светлых стал поумнее. Не ответил.

Потом приходила Уизлетта. Спросила, не обижает ли меня Рон. Умная девочка, подозревает, что братец с энтузиазмом взялся мстить. Я в ответ отрицательно покачал головой. Со своими проблемами я разберусь сам. Главное — вытащить у кого-нибудь из растерях палочку из заднего кармана.

Миссис Уизли заботливо влила в меня тонизирующий настой, укрыла одеялом (я довольно талантливо бледнел и закатывал глаза).

Люпин пришёл, посидел в отдалении, спросил, не передумал ли я превращаться в волка. Я не ответил ничего. Были смутные чувства. Наверное, это завтрак всё испортил. Если бы мне предложили миску на полу, дело бы точно пошло на лад.

Последним заглянул Поттер и сидел дольше всех. Приближаться не рискнул, хотя видно было, что очень хотелось. Его монолог был невразумителен, что-то типа «Ты это, не обижайся на меня, я же смерти тебе никогда не хотел, и мне правда жаль, что всё так вышло, не следовало вам так далеко заходить, попросили бы у Дамблдора защиты когда Лорд вернулся...». Я молчал, наблюдая за ним из-под прикрытых век, и его бегающий взгляд мне ой как не нравился.

Потом Поттер с виноватым видом притащил мне стопку квиддичных журналов. До самого вечера от нечего делать я читал, и все решили, что я пошёл на поправку, однако миссис Уизли была настроена решительно, и я понял, что она готова продержать меня в кровати ещё по меньшей мере неделю.