Чет-нечет - [2]
А путникам путь чист. К реке только спуститься, к броду, и там, на другой стороне, – Поле. Езжай на четыре стороны, коли смелый.
Вот тут Мухосран и растолковал подьячему, что к чему. Не усомнился сообщить, как у него, у Мухосрана, у Афоньки, на глазах такой вот как раз перстенек-жиковину сняли вместе с пальцем. Вжикнули саблей – отскочил палец, что щепка. Обратно уж не приставишь.
Бледный, в каменных своих палатах позабывший солнце подьячий не выдал себя лицом – бледнее бледного уж не станешь! Но руку с грядки телеги ненароком как бы убрал, озирая степь.
Что до Мухосрана, степняков он, ясное дело, опасался и весьма опасался, однако не более чем любой другой житейской напасти. В глубине души Афонька, беглый холоп князя Щербатого, с задорной даже отчаянностью полагал, что вряд ли безбожные татары и турки сумели бы поразить его воображение больше, чем стольник князь Василий Осипович Щербатый, прямиком к которому, предчувствуя впереди самые изумительные превратности, он сейчас за неимением лучшего и направлялся.
Ждали впереди беззаботного человека Афоньку батоги, шелепа, кандалы; подьячий, как водится, рассчитывал на калач горячий; ямщик предвидел умственным взором постоялый двор и немалую какую-нибудь меру водки. И вот тебе раз – подломилась ось.
Вздули огонь, чтобы управиться с кашей до темноты. Мезеня приволок дубок, подходящее по размеру полено. Осталась работа не утомительная – подтесать брус по старому образцу, и Мезеня подвинулся к костру, ближе к Афоньке, который, взявшись приготовить из чужих харчей ужин, тешил попутчиков сказкой.
– Купеческий сын простился на постели с женой да и поехал с ними. Едут они морем. Вдруг выходит из моря морской горбыль…
– Горбыль?
– Горбыль, – важно, с неудовольствием подтвердил Афонька. Постучал мешалкой по краю медного котелка и, выдерживая слушателей, словно в наказание, помолчал.
Низкое солнце уже оплывало в землю. Высоко в розовом небе распластала крылья птица-гриф, а внизу, вскинув горбоносые головки, рассекали грязно-лиловую траву сайги. То ли волки за ними стлались, то ли дикий кот прянул – людям не усмотреть. Сайги исчезли, растворились без звука. И сколько Мезеня, разогнув поясницу, ни вглядывался, ничего стоящего не приметил.
Степь… Еще высокое, лошади под брюхо разнотравье могло поглотить и зверя, и человека, но наметанный взгляд уже открывал предвестники летней засухи: голубые пятна царь-зелья и длинные темно-красные соцветия чемерицы. Скоро отцветут и они, степь выгорит, поляжет жухлыми космами.
Мезеня бросил взгляд на пищаль возле телеги, тюкнул тихонько топором и опять замер.
И Афонька осекся. Только-только решился он возобновить повествование о мудрых ответах купеческого сына на вопросы Судьбины, как вскочил с недоумением на лице и уставился в бурую даль. Наконец и Федька, встревожившись после всех, различил неладное: тоненький, громче комариного писк: а-я-ай-я!
– Запалить? – с воинственным подъемом, так что голос сорвался, спросил Мухосран. – Запалить что ли? Для береженья? – Он имел в виду фитиль на пищали.
Мезеня лишь подавленно выругался в ответ, отшвырнул топор и бросился наземь – чертыхаясь, принялся стаскивать с ноги сапог. Затем, не покончив толком и с этим делом, – ступня осталась в голенище, – зачем-то пригибаясь, посунулся хромающим поскоком в сторону, и вскоре обнаружилось, что целью его судорожных перемещений является вонючий, измазанный дегтем горшок. Горшок Мезеня схватил, но тут же с пугающей непоследовательностью бросил – плеснула густая бурда. Мезеня же снова сграбастал сапог, сдернул его рывком – выпал тощий кошелек.
Еще несколько мгновений подьячий оцепенело следил, как Мезеня пропихивает мошну в горшок, потом, опомнившись, как спросонья, кинулся к горшку с дегтем и отправил в заляпанное горло перстень.
Теперь уж отчетливо различался конский топот и клич:
– Яса-ак! Ясак промышляй! Ясак!
В полуверсте скакали несколько всадников, белым клочком вздулось на копье знамя.
Разглядывать разбойничью ватагу времени однако не оставалось. Неловкими пальцами выловив в кармане ключ, Федька тыкал им в замочную скважину сундука. Здесь под крышкой, на платье, лежал у него хороший, немецкого дела колесчатый пистолет. Федька цапнул его за ствол и, не вставая с колен, зашвырнул подальше – в траву. Затем сунул руку куда-то под белье и сразу извлек маленькую кожаную столпницу – круглый футляр для свитков. И столпницу с той же болезненной поспешностью принялся он совать в горлышко дегтярного кувшина, который оказался на счастье достаточно велик, чтобы, выплеснув долю бурой гущи, проглотить еще и этот подарок. А напоследок – кошелек.
Вот, кажется, всё.
– Руки, – злобно прошипел Мезеня. – Руки, подьячий, в дегте! Оботри!
Напрасно тем временем охлопывал и ощупывал себя, заглядывал в шапку Афонька – прятать ему оказалось нечего.
Всадников можно было насчитать шестеро. Один, приотстав, пустил лошадь шагом, чернел по закатному солнцу, остальные, подбоченясь и ухмыляясь, подъезжали к костру.
– Здравствуйте, ата?маны-молодцы! – громко объявил Мезеня, кланяясь на три стороны.
Несомненно, это была голытьба, гонимая ветром по степи ватага вольных казаков. Федька видел среди них и природного татарина – темный, плосколицый, он имел на себе только вывернутую мехом наружу баранью шкуру; раздвинутая на груди, она открывала тело. Пристальный взгляд мальчишки татарину не понравился, он сказал резко:
Взрыв волшебных стихий разбросал героев. В чужом обличье, с чужой судьбой, с чужими словами на устах — все они не на месте; даже самые удачливые из них не свободны от страха. В этом мире нет справедливости, исполнение желаний отдает горечью: одураченный счастливец, обездоленная принцесса, поразившая себя в сердце мошенница, растерянная волшебница, впавший в ничтожество чернокнижник — они верят, что завтра все переменится.
Роман Валентина Маслюкова «Рождение волшебницы» в шести книгах открывает серию «Фольклор/Фэнтези». Это роман-мир. Мир необыкновенно выпуклый, наполненный подробностями славянского быта, этнографически убедительный и точный – но вместе с тем по-сказочному чудесный и неожиданный.Первая книга романа – «Клад». Бурливая волна, что выбросила на берег сундук с младенцем, перевернула жизнь простодушных рыбаков Поплевы и Тучки. Многое должно было произойти, чтобы в их необычном плавучем доме вырос необычный человек – волшебница.
Война, жестокая, пробудившая невиданной силы магию, опустошила страну. Давление противоречий становится невыносимым и пробуждает тектонические силы. Страна потрясена явлением блуждающих дворцов. Толпы народа приходят в движение в погоне за смертоносными миражами. В горах пробуждается давно заснувший змей. И в этом общем кипении так мало места для личных счетов и личных надежд…
Когда бы в начале пути герои знали, как сбудется все то, о чем когда-то они мечтали, разве хватило бы у них сил ступить на тяжелый путь? Ответа нет. Нельзя повторить свою судьбу дважды. И жизнь, обновляясь с каждый своим рождением, всегда нова, сколько бы раз она ни повторялась…
Вторая книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книге «Клад». Это роман о любви и просто роман как таковой: населяющие его пространство воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. Потерявшая близких, не имеющая ни поддержки, ни руководства юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, рок сталкивает их, как кажется, лишь для того, чтобы посмеяться…
Третья книга романа-эпопеи «Рождение волшебницы» продолжает историю героев, с которыми вы могли познакомиться в книгах «Клад» и «Жертва». Населяющие этот роман воины и принцессы, лукавые вельможи, ученые чудаки, мальчишки и даже оборотни — живые люди во всей их человеческой сложности. В прекрасном, яростном и часто недобром мире лишенная всякой поддержки юная волшебница Золотинка и обреченный на одиночество княжич Юлий пытаются выплыть в житейском море, не поступившись ни совестью, ни любовью…
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.