Честное слово вора - [13]

– Решим, – твердо сказал Гамзаев в трубку.

– Кто это мог сделать?! – негодовал его собеседник. – Сезон скоро, а тут войной запахло!

– Это на нас специально повесили, якобы почерк наш, – сквозь зубы процедил Гамзаев. – Ладно, жди, выезжаю. Кого, ты говоришь, менты ищут? Колю Колыму?

– Да.

– А кто он такой? Я погоняло пару раз слышал, но человека что-то не припомню.

– Блатной, из приближенных Бати, смотрящего нашего. – Последние слова собеседник Гамзаева произнес с явным презрением в голосе. – Он еще только полгода как с зоны откинулся, вот вы про него поэтому и не слышали, наверное.

– Блатной, говоришь… Как меня эти «синие» достали! Прошло их время, а они никак этого понять не хотят! Смотрящий, общак, понятия… Другие времена настали, бизнес нужно делать, а не в игрушки играть.

– Ходит слух, что этот Колыма сам все и замутил и золото он же забрал.

– Чушь! – резко ответил Гамзаев.

– А кто тогда за всем этим стоит? Кто наезд устроил и «рыжье» взял?

– Кто стоит за всеми нашими неприятностями? – В голосе Гамзаева послышалась с трудом сдерживаемая ярость. – Кто наш главный враг? Кому мы тут больше всего мешаем? Тебе подробно объяснить или сам догадаешься?!

– Понятно… – протянул собеседник Гамзаева.

– Вот и хорошо, что тебе понятно. Ладно, я выезжаю, через полчаса буду. Жди.

Он отключил телефон, сунул его в карман, позвал телохранителей, дежуривших в небольшой комнате, находившейся у входной двери, и вышел из дома. Во дворе, рядом с подъездом, стоял роскошный черный джип. Гамзаев вместе с одним из телохранителей устроился на заднем сиденье, второй телохранитель сел на место водителя, и джип выехал со двора.

Глава 7

В марте тундра выглядит совершенно вымершей. До короткого времени, когда станет тепло и все начнет бурно цвести, остается еще три месяца, а пока свирепствуют лютые морозы. Огромные заснеженные пространства кажутся попросту непригодными для кого-то живого, кругом только снег и лед, безмолвие и неподвижность. Нет никаких других цветов, кроме белого. Колыма в это время промерзает чуть не до дна и засыпает, засыпают и окружающие ее сопки. Но люди отличаются от всех прочих живых существ в том числе тем, что ухитряются жить и там, где вся жизнь замирает до лета и тепла.

Среди белого безмолвия было лишь одно темное пятно, а точнее, несколько находящихся рядом пятен. Это расположенное в районе поселка Ягодное спецучреждение ОС 18/20 – знаменитая на всю Магаданскую область «двадцатка», «строгач». Выглядело спецучреждение совершенно классическим для такого рода мест: колючая проволока в несколько рядов по периметру, высокие заборы, вышки с охранниками, предзонник, башенка ДПНК, возвышающаяся над плацем, простреливаемые коридоры.

Над территорией лагеря слышался доносившийся из питомников лай овчарок, из труб шел густой дым. В одной из камер жилого блока, на шконарях около окна, в самом «козырном» месте сидели несколько человек и играли в «секу» самодельными стирами, сделанными из газет. На стенах рядом со шконками были развешаны плакаты с изображениями полуобнаженных красавиц, дальний закуток был завешен одеялами. По всему этому, да и по внешнему виду сидящих на шконарях людей, открытые участки кожи которых были густо покрыты татуировками, можно было легко догадаться, что это блатной угол, место, где живут самые авторитетные в камере люди.

А может быть, и не только в камере – для смотрящего по камере лагерная администрация наверняка не стала бы закрывать глаза на украшавшие стенки плакаты. Да и в «секу» блатные играли совершенно спокойно, не оглядываясь на дверь, они явно были уверены в том, что их не потревожат, хотя азартные игры в лагерях, разумеется, строго запрещены. По кругу, из рук в руки передавался чифирбак; игравшие по очереди прикладывались к нему, отхлебывали первоклассного чифиря и отдавали следующему.

Впрочем, было заметно, что ни «сека», ни чифирь по-настоящему не увлекают блатных. Из чифирбака все отхлебывали совсем помалу, а играли лениво. Судя по всему, куда больше их занимал разговор, темой которого были недавно пришедшие с вольняшки новости.

– Совсем менты оборзели, – сказал здоровенный, чем-то похожий на гориллу, плечистый мужик с длинными руками, передавая чифирбак своему соседу. – Ни обвинения, ни суда – мочканули пацанов по беспределу и «рыжье» забрали. Раньше не было такого.

– Да, может, это и не менты, – отозвался невысокий пожилой блатарь с большим шрамом на правой щеке. – Форму ментовскую сейчас на рынке купить можно, а те вроде и без формы были, в одних камуфляжах. Такой наезд любой отморозок устроить может.

– Откуда отморозкам знать о «рыжье»? – недоуменно спросил третий, тасуя стиры. – Про него только Батя знал, да те, кому он рассказал. Коля Колыма первый.

– А ментам откуда знать? – не сдавался блатарь со шрамом. – И отморозкам любым, и мусорам знать про «рыжье» неоткуда. Разве что стукнул кто… – На этих словах блатарь зло прищурился: было ясно, что он много бы дал, чтобы добраться до стукача.

– Да кто стукнуть мог?! – возмущенно воскликнул гориллообразный. – Батя бы никому гнилому про «рыжье» не сказал, не такой он человек.