Честь самурая - [5]

Она раздала всем миски и палочки для еды. Ужин ничем не отличался от любого другого в их доме и состоял из одного жидкого просяного супа. Яэмон, как обычно, почувствовал обиду и стыд, потому что был главой семейства, неспособным прокормить жену и детей. Хиёси и Оцуми, жадно схватив миски, раскрасневшись, уплетали скудную еду. По их аппетиту нельзя было заподозрить детей в том, что трапеза казалась им нищенской, ведь они и не знали других кушаний.

— Хозяин лавки подарил мне бобовую пасту. У нас еще остались сушеные овощи и каштаны в амбаре, так что Оцуми и Хиёси должны есть как следует, — сказала Онака, пытаясь подбодрить мужа. Сама она не притронулась к пище, пока дети не наелись досыта и отец не отодвинул от себя миску. Сразу после ужина все отправились спать, как было принято в деревне. После заката никто не зажигал света в Накамуре.

С наступлением тьмы отзвуки постоянных сражений — человеческие шаги по дорогам и полям — становились слышны издалека. И беженцы, и гонцы с тайными поручениями предпочитали передвигаться ночью.

Хиёси часто снились страшные сны. Были они отголоском этой тайной ночной жизни или образы сражений за власть на этой земле заполняли его сознание? Этой ночью он во сне лягнул Оцуми, лежавшую рядом на циновке, а когда сестра вскрикнула от неожиданности, завопил:

— Хатиман! Хатиман! Хатиман!

Вскочив с постели, он насторожился, как перед дракой. Мать успокоила его, но Хиёси еще долго ворочался без сна.

— Прижги ему шею моксой, — распорядился Яэмон.

— Зря ты показал ему меч и рассказал о предках, — отозвалась жена.

На следующий год в доме случились большие перемены: от тяжелого недуга умер Яэмон. Глядя в лицо покойного отца, Хиёси не плакал. На похоронах он баловался и дурачился.

Осенью, когда Хиёси пошел восьмой год, к ним в дом понаехала многочисленная родня. Весь вечер они готовили рисовые колобки, пили сакэ и распевали песни. Один из родичей объяснил Хиёси:

— У тебя будет новый отец. Он был другом Яэмона и тоже состоял на службе у князей Ода. Его зовут Тикуами. Ты должен стать ему почтительным сыном.

Набив рот колобком, Хиёси заглянул в глубь дома. Мать накрасила лицо и выглядела необычно привлекательной. Рядом с нею был пожилой незнакомец, и она не смела поднять на него глаза. Картина эта привела Хиёси в восторг.

— Хатиман! Хатиман! Цветы для новобрачных! — закричал он. Этой ночью мальчик веселился больше всех гостей.

И вновь наступило лето. Высоко поднялись колосья в поле. Каждый день Хиёси вместе с остальными деревенскими ребятишками голышом купался в реке, ловил и ел маленьких красных лягушек в поле. Мясо полевых лягушек было даже вкуснее меда корейских пчел. Онака научила Хиёси есть лягушек. Она сказала, что это лучше любого лекарства для детей, — и сразу же лягушки стали его любимым лакомством.

Отчим разыскивал Хиёси каждый раз, когда пасынок играл со сверстниками.

— Обезьяна! Обезьяна! — издали кричал Тикуами.

Отчим оказался неутомимым тружеником. Не прошло и года, как он поправил дела семейства настолько, что о голоде забыли. Хиёси нагружали мелкой работой по хозяйству, и трудиться ему надлежало с утра до ночи. Если он отлынивал или шалил, тяжелая рука Тикуами повсюду настигала его. Хиёси возненавидел новые порядки в семье. Работа его не страшила, но ему хотелось хотя бы на мгновение ускользнуть от пристального взгляда отчима. Каждый день, невзирая на множество дел, Тикуами позволял себе короткий послеобеденный отдых, а Хиёси тут же исчезал из дому. Счастье длилось недолго — издалека вырастала фигура Тикуами и слышался его голос:

— Обезьяна! Куда подевалась наша обезьяна?

Хиёси мгновенно прятался в высоких зарослях проса. Иногда Тикуами надоедало искать мальчика, и он поворачивал назад. Хиёси выскакивал из укрытия с победным кличем, каждый раз забывая, что вечером не получит ужина и будет наказан. Он забывал обо всем на свете, увлекшись играми.

Сегодня Тикуами раздраженно рыскал по полям:

— Куда запропастился этот дьяволенок?

Хиёси взобрался на высокий берег реки.

Тикуами, поднявшись на берег, обнаружил там Офуку, стоящего в полном одиночестве. Офуку, единственный из мальчишек, носил одежду и летом. Он никогда не купался и не ел красных лягушек.

— Ты из посудной лавки? Не видел, куда спряталась наша обезьяна? — спросил Тикуами.

— Не знаю, — ответил Офуку.

— Если ты соврал, я пойду к твоему отцу и пожалуюсь, — припугнул его Тикуами.

Трусливый Офуку побледнел.

— Он вон там прячется. — Он указал на маленькое суденышко у берега.

Увидев приближающегося отчима, Хиёси выскочил из лодки, как крошечный водяной.

Тикуами рывком сшиб мальчика с ног. Хиёси разбил губы о камень, изо рта хлынула кровь.

— Ай, больно!

— Поделом тебе!

— Извините меня!

Залепив Хиёси оплеух, Тикуами схватил его за руку и поволок домой. Тикуами называл пасынка не иначе как обезьяной, но относился к нему неплохо. Желая поскорее выбраться из нищеты, он держался с домашними строго и надеялся вдобавок исправить характер Хиёси даже силой, если понадобится.

— Тебе уже девять лет, а ты бездельник непутевый! — прикрикнул Тикуами.

Дома он еще несколько раз ударил мальчика кулаком. Мать Хиёси попыталась было защитить сына.