Честь и бесчестие нации - [16]

Я лично вообще не против псевдонимов, но в некоторых конкретных случаях они меня, признаться, огорчают. Имею в виду Вас, Евгений Александрович. Вы писали:

Моя фамилия — Россия,

А Евтушенко — псевдоним.

Ну зачем же при такой прекрасной фамилии брать псевдоним? Ей-ей, за державу обидно…

Можно кое-что сказать и относительно афоризма "Если враг не сдается, его уничтожают", замусоленного и оплеванного корифеями перестройки. Здесь тоже все зависит от конкретных обстоятельств. Помянутые корифеи делают вид, будто в этом афоризме речь идет не о враге, то есть не о том, кто по-настоящему, всерьез борется с тобой и при возможности сам уничтожил бы тебя, а об оппоненте в споре, в дискуссии, в диспуте, который не желает признать твою правоту, стоит на своем. Словом, если, мол, оппонент с тобой не согласен, то его уничтожают. Какое зверство! Ваше счастье, поэт, что вы не были на войне, не надевали другого мундира, кроме израильского, а фашизм видели, по Вашему выражению, только сопливый. Слышали что-нибудь, допустим, о Корсунь-Шевченковской операции? Должны бы, ведь Вы народный депутат Украины. Так вот, 28 января 1944 года войска Первого и Второго Украинского фронтов окружили свыше десяти немецких дивизий. Создали внешний и внутренний фронт окружения. 8 февраля предложили сдаться. Были гарантированы жизнь и безопасность, медицинская помощь, сохранение наград, после войны — возвращение на родину. Немецкое командование ультиматум отклонило. Знаете ли Вы, сколько надо войск (а идет наступление), чтобы удержать в кольце десять дивизий, на выручку которым рвутся еще восемь танковых и шесть пехотных? И вот уже до соединения тех и других осталось 10–12 километров… Что делать Жукову и Коневу? Читать окруженным по радио Вашу "Братскую ГЭС"? Уж простите их, но они начали действовать именно так: если враг не сдается, его уничтожают. И только благодаря этому — живи и помни! — Вы можете сегодня вытворять все, что Вы вытворяете… В ночь на 17 февраля, в метель, побросав всю тяжелую технику, кроме танков, охваченные ненавистью, отчаянием и горечью последней надежды, немцы тремя колоннами без единого выстрела пошли на прорыв. Вы видели такое хотя бы во сне?.. Увы, 55 тысяч немцев полегло. Запишите их на счет Горького, Шолохова и Жукова. Устройте с Бурлацким суд над ними: преступление против нравственности.

"Михаил Шолохов — это я!"

Но вернемся к Шолохову. Оказывается, тридцать лет вы вскармливали и таили в сердце ненависть к нему. Раскрываю "День поэзии" за 1981 год. Прекрасный фотопортрет писателя. Как любовно, проникновенно сделан, какой выразительный схвачен миг. Кто же автор замечательного портрета? Смотрю и глазам не верю: "Фото — Е. Евтушенко"!

Теперь выяснилось, что, оказывается, Вы ему и сочинения свои дарили. Да еще какими душевными излияниями сопровождали это. На книге "Стихи разных лет" начертали: "Дорогому М. Шолохову неускому (так в оригинале. — В. Б.) и просторному художнику с благодарностью за все". За все! Вы шли даже на такие жесты и гримасы, чтобы только скрыть свою ненависть.

А теперь для выражения этого чувства к великому писателю Вам даже мало своих черных слов и смердящих вымыслов, Вы пытаетесь втянуть в это других. Пишете, будто упоминавшийся выше наш дипломат А. И. Алексеев лично знал Шолохова и такое говорил Вам о нем!.. Но, во-первых, он никогда не знал Шолохова. Во-вторых, как читатель, всегда относился к писателю с величайшим уважением. В-третьих, по словам Александра Ивановича, во всем, что Вы написали о своих встречах с ним, справедливо только одно: он действительно угощал Вас однажды индейкой. Кто же мог предвидеть, что через тридцать лет вкусная индейка будет преобразована в несъедобную утку! Вот человеческая благодарность…

Читал я как-то книгу неоэкстраклассика Солженицына о В. И. Ленине. И чем дальше читал, тем яснее видел, что созданный им образ — никакой не Ленин, а сам автор: та же злобность, та же патологическая самовлюбленность, та же болезненная мелочность, то же шкурничество. Подобные вещи случаются в литературе нередко. Кто не помнит восклицания Флобера: "Эмма Бовари — это я!" И Вы в своей "Навозной куче" создали образ не великого писателя, а свой собственный. Вплоть до мелочей. Вы нарядили своего Шолохова во все заграничное, шведское "яркого современного дизайна", — он полжизни проходил в гимнастерке, а Вы всю жизнь, как петрушка, пялите на себя этот самый заморский дизайн. Ваш Шолохов брехлив и безответствен, — это Вы, а не он. Ваш Шолохов источает "провинциальное чванство", — это Вы, а не он. Ваш Шолохов нахваливает Вас: "Мой любимый поэт… Ты у нас талантище", — это Вы так о себе думаете и говорите, а не он о Вас. Ваш Шолохов, желая поразить воображение столичного гостя, разбрасывает на письменном столе старые письма с иностранными штемпелями, будто они недавно получены, — это Вы способны на такие мелочные комические проделки литературного папуаса, а не он с его мировой славой. Вы с негодованием пишете об "имении Шолохова": "что-то вроде имения Болконских из бондарчуковского фильма "Война и мир", — а что скажут Ваши избиратели, если узнают, как Вы, став их депутатом, тут же под этим предлогом потребовали увеличения территории своего "имения" в Переделкине?