Честь дороже славы - [41]
Екатерина Алексеевна вышла тогда из опочивальни невестки с отрешенным лицом, побледневшая. Однако, помня о других, приказала накрыть стол. И, сидя с бывшими фаворитами, изрядно проголодавшимися, она благодарно поглядывала на сердечных дружков, сама не прикоснувшись к ужину. В тот час Григорий Александрович испытал некую обиду, что приравнен к Орлову, собравшемуся жениться на Зиновьевой. Спустя месяц с лишком, не выдержав ревнивых терзаний, он объяснился с Екатериной, заявив о намерении навсегда покинуть двор. Она милым увещеванием и особой теплотой удержала «милую милюшу» на государственной службе. Но… наотрез отказалась уволить секретаря Завадовского!
Григорий Александрович раздраженно потряс колокольцем, и тотчас в покои вошел дежурный адъютант.
– Прикажи, братец, подать мне глинтвейна. И жару в печи поддать!
Горячий напиток согрел, и Потемкин стал прохаживаться, разминать ногу, поврежденную прошлым летом при осмотре войск в Новгородской губернии. Первоначально он намеревался задержаться в столице до дня тезоименитства государыни, но, наблюдая, сколь сблизилась она со своим секретарем, уехал. Екатерина, узнав о болезни «милюши», срочно направила к нему на лихих лейб-медика Соммерса, а впоследствии справлялась о здоровье, присылая курьеров. Тогда же он получил весть о царском подарке – купленном специально для него Аничковом дворце. При этом она предупредила, что его покои при дворе никогда и никем не будут заняты…
В складках портьеры и в углах кабинета, где гобелены слегка шершавились, таилась мгла. Он перемещался по кабинету, и его большая тень тоже двигалась по полу, по стенам, навевая нечто мистическое. И он опять с нежностью и благодарностью стал думать об императрице, давшей фрейлинский шифр дочерям его покойной сестры – Александре и Катеньке. Она оставалась внимательной и отзывчивой, но, увы, уже не любила его и не поверяла тайн сердечных. Только дела и судьба страны связывали их неразрывно, и он тоже, часто выезжая в армию, подолгу отсутствуя при дворе, поостыл к Екатерине. Как говорится в каком-то стишке, жизненный поток разделил их. А те женщины, с которыми он теперь бывал, смиряя плоть, не отвлекали излишне и не причиняли душевных страданий.
Обязанности наместника Новороссийского и Азовского, главнокомандующего казачьих войск и президента Военной коллегии требовали действий энергичных и смелых. Он истребовал сто двадцать тысяч рублей на обустройство бывших запорожских козаков, убедил самодержицу смягчить наказание их предводителям, сосланным не на каторгу, а в монастыри. Тогда же, весной прошлого года, подал доклады о создании Астраханского казачьего войска и изменениях в управлении Войска Донского. Добился он и решения насущной проблемы – постройки флотилии транспортных судов для нужд азовских крепостей. И, наконец, по его приказу стал воплощаться в дела план по укреплению границ.
Впервые об этом он доложил государыне в Москве, после празднования победы над Портой. Она одобрила его донесение, где ключевым пунктом было ограждение русских земель от нескончаемых нападений горских племен. В минувшую осень астраханский губернатор Якоби вместе с полковником Германом, сопровождаемые топографами, совершили рекогносцировку, путешествуя от Моздока в северо-западном направлении, в сторону Азова и границы области Войска Донского. Их сведения о географических особенностях местности и народонаселении позволили начать работу над созданием пограничного рубежа. Осложнение в Крыму, угроза новой войны с Портой, колобродство в Кабарде и Чечне побуждали приняться за сие грандиозное предприятие неотложно. Одновременно с этим нужно было привести к власти Шагин-Гирея, чтобы не получить удар в спину от татарского войска. Да и горцы, лишившись подстрекательства Девлет-Гирея, еще задумаются, стоит ли враждовать с Россией!
Потемкин стал просматривать донесения из Крыма. Это был рапорт Бринка князю Прозоровскому от 12 января 1777 года. «Посланники наши за Кубань к едисанам и джамбайлукам с листами к высочайшему Ея Императорского Величества двору такового же содержания, каковы получены были от едичкулов и занинцов, преданности новоизбранному Шагин-Гирей хану, здесь изготовленными, возвратились благополучно». Далее следовало: «В бытность наших там, между ордами довольно они приметить могли, что весь народ в великом от горцев страхе находится, терпя от них всегдашие грабежи, спасаясь. Отчего как сами с аулами не могут в теперешнее время тронуться, скот свой отогнали на здешнюю сторону и держат около Егорлыков и Маныча, при том же от многих и верных людей слышали, что подстреканием султанов темиргойцы, бжедухи и прочие горцы, скоплясь толпами, намерены были делать свои покушения и к нашим войскам…»
