Честь дороже славы - [18]

Чего так ждала она – уединения с любимым Гришенькой, бегства от столичного «света», целительной красоты подмосковной природы, – все эти перемены благотворно сказались на здоровье и настроении императрицы. С приходом весны она чаще выезжала в Коломенское, живя там во дворце, сохранившемся со времен царя Алексея Михайловича. В окружении свиты прогуливалась вдоль Москвы-реки, переправлялась на лодке в заречье. Там, в имении князя Кантемира, и приглядела она усадьбу для будущего дворца и парка. Князь охотно уступил ей участок холмистого леса под названием Черная Грязь. Небольшое болотце там, действительно, имелось. Но окрестность вокруг была восхитительной! Дикое урочище с растущими по склонам соснами, елями и березками, широкие поляны, водная просторная гладь, тихая даже в непогоду, и – чистейший, с бальзамическим запахом воздух!

Порой Екатерина уединялась в маленьком доме, а «милая милюша» навещал ее, проживая на правах фаворита по нескольку дней. Он и предложил переименовать усадьбу в Царицыно. А затем привез архитектора Баженова и вместе с Екатериной дал наставления по разработке плана строительства будущего дворца.

Пятая беременность давалась Екатерине относительно легко. Мария Саввишна неусыпно следила за тем, чтобы наряды для матушки-государыни, пошитые на запас, доставлялись своевременно из столицы да были они пышней и богаче.

Но за увеселениями и маскарадами, на которые собиралось многочисленное общество родовитой знати, ни на день не забывала она о нуждах государственных и постоянно присутствовала на заседаниях Совета. За год пребывания с ней Потемкина двор преобразился значительно: многие сановники старшего поколения лишились должностей, а иные сами добровольно покидали. И при этом императрица не забывала осыпать их милостями и отпускала с Богом.

Между тем в Польше благодаря усилиям посланника Штакельберга удалось примирить враждующие стороны и укрепить власть короля. Лавируя между магнатами и королем, Штакельберг утверждал политику, выгодную для России. Она состояла в том, чтобы Польша не стала плацдармом для враждебных действий стран, которые отнюдь не радовались миру соседней державы с Портой. Габсбурги не оставляли планов захватить, кроме полученной Галиции, еще Буковину и часть Валахии. Франция, пикируясь со своей вечной соперницей Англией, старалась ослабить империю Екатерины, подстрекая Швецию и Данию. За всем этим взирал зорким оком прагматичный прусский король, готовый на любой шаг, даже на военный удар, если этого потребуют интересы его страны.

В беспрестанных заботах, в подготовке манифеста о забвении всех дел, связанных с бунтом Пугачева, который был зачитан в Сенате, в приятных хлопотах, – ее упросили быть крестной матерью своих детей графы Яков Брюс и Петр Панин, – в скандальчиках и нежных свиданиях с «сударушкой Гришенькой» март незаметно приблизился к концу. Дни распахивались все шире, весна манила обновлением и призрачным счастьем…

Спор с сыном Павлом, великим князем, который упрекнул ее за слишком милостивый манифест, как бы умаляющий масштабы пугачевских злодейств, заставил ее ускорить решение вопроса по усмирению или даже ликвидации Запорожской Сечи. Несмотря на размолвку с «милюшей», Екатерина пригласила его к себе, чтобы посоветоваться.

Потемкин вошел в ее кабинет с распахнутым окном, за которым слышалась заливистая трель скворца. Выглядел он принаряженным: в удлиненном камзоле, украшенном красными обшлагами, в белых кюлотах и высоких сапогах, начищенных до блеска. Снова дивясь его могущественной стати, Екатерина не сдержала улыбку:

– Вы, однако, в хорошем настроении, граф Потемкин. И то, что чувствует сердце, вас любящее, замечать не намерены.

– Я повсечасно принадлежу только вам, моя всемилостивейшая государыня! И ежель есть в чем-то моя вина, так только в одном: я люблю вас свыше разума и душевного предела, отпущенного мне Богом, и потому в иные разы не владею собой…

– Я весьма скучала, сударушка, не видевши тебя два дня с лишком. Благополучно ли прошли именины у матушки? Довольна ли моим гостинцем?

– Премного тронута и велела кланяться за оказанную Вашим Императорским Величеством милость! Вы знаете, что для меня мать. И я готов за это… – Потемкин вдруг опустился на колени и преклонил голову, и Екатерина любовно погладила его красивые, кольцеватые темно-русые волосы.

– Встань, батинька. Я и так знаю, что ты – мой. А ты ведаешь, что другого мне дружка и мужа не надобно… Садись к столу, давай дела вершить. Артикул Указа о сбавке с продажи соли, который я поручила составить вам, Григорий Александрович, состряпан прескверно. Прошу его переделать и написать порядочно.

– Незамедлительно приложу все усилия!

– Мы уже обсуждали в Совете и с вами вели речь о судьбе Сечи. И коль назначены вы генерал-губернатором Новороссии, то и должны по сему вопросу надлежащее мнение составить и вывод принять.

Потемкин сосредоточенно помолчал. И, поймав взгляд императрицы, заговорил таким уверенным тоном, что легко было догадаться, что он немало размышлял над этой чрезвычайно непростой проблемой и у него готово свое обоснованное решение.