Честь чародея - [4]

— У вас отберут права, — сказал взволнованный пират.

— Ничего, я буду осторожен.

Лукас бережно поднял Дану. Кто–то заботливо помог ему, поддерживая ее голову и приподнимая шлейф платья. Как только они вышли, литературный критик развернулся к той самой блондинке с короткой стрижкой и авторитетно заявил:

— Наркотики. А ведь ее только три месяца назад выпустили из клиники.

Но блондинка уже исчезла.

Каспар Валгрим в это время находился в маленькой комнатке, довольно далеко от места, где разыгрались события. Кое–кто отправился разыскать его, полагая, что ему следует сообщить о случившемся, хотя отец и дочь в последнее время почти не разговаривали. Но найти его не удалось. В ту комнату попасть можно было через заднюю панель платяного шкафа в главной спальне. За раздвижными панелями, однако, раскрывалась не таинственная заснеженная страна, а небольшой офис, оборудованный прежним хозяином. На столе стоял старенький компьютер и валялись несколько книг, покрытых толстым слоем пыли. Рядом с компьютером лежал листок бумаги, озаглавленный «Соглашение о найме». Слова, начертанные странным заостренным курсивом, сами появлялись на листе. Однако Каспар Валгрим на них не смотрел, он сидел в глубокой задумчивости. Этот человек был по–своему красив — настоящий банкир: холодный взгляд, волевой подбородок и тонкие, плотно сжатые губы, напоминаю–J щие щель в банкомате. Но в этот момент на его лице застыло выражение отталкивающей угодливости, будто у обратившегося в камень зомби. Настольная лампа была повернута так, что освещала его лицо снизу, подчеркивая скулы и надбровные дуги, и свет нещадно бил в глаза. Рядом с ним стоял бокал с красной жидкостью, но это было не вино. Позади него чей–то голос цедил слова прямо ему в ухо, и они лились, будто мед с ложки. На плече у Каспара лежала рука с тонкими гибкими пальцами и длинными ногтями, напоминавшими серебряные когти.

— Мне нравится это место, — говорил голос. — Оно мне подойдет. Ты будешь счастлив сдать его мне… бесплатно. В благодарность. За помощь. Пер сиквор. _Эскри_нэ_лютор._ Ты будешь счастлив…

— Я буду счастлив.

— Хорошо. Ты будешь помнить, как я исцелила твой дух, будешь помнить с благодарностью, как видение, как сон. Ты запомнишь свое ощущение покоя и блаженства. — Рука скользнула ему на грудь, и у него вырвался глубокий стон. Вполне возможно, что от удовольствия. — Ты помнишь?

— Я помню.

— Допивай свой напиток.

Каспар Валгрим допил то, что было в бокале. Жидкость светилась, словно внутри нее был огонек.

Светлый парик с торчащими короткими волосами лежал, скомканный, на столе. Дама вышагивала взад–вперед, и острые шпильки ее туфель стучали по полу. Птичья маска, казалось, слилась со своей обладательницей, превратив ее в какую–то экзотическую хищную птицу.

Получив приказ, Каспар Валгрим подписал бумагу.

Прошел всего час, как наступил новый год. Перед небольшим домом в районе Пимлико остановилось такси. Дом был светло–коричневый, ничем не отличавшийся от соседних домов. Его окружал сад с ажурной решеткой. Из такси вышли две молодые женщины, и обе стали искать свои кошельки. Одна из них нашла его раньше и расплатилась с шофером, другая же случайно выронила содержимое сумочки на тротуар и теперь торопливо собирала все обратно. Девушка, заплатившая таксисту, была стройная и невысокая, примерно пять футов и пять дюймов. Ее короткие каштановые волосы переливались в свете уличного фонаря. Под плащом виднелось серебристое шифоновое вечернее платье. Она чем–то отдаленно напоминала эльфийку, если бы не лоск макияжа и налет самоуверенности. Она выглядела холеной, успешной и очень деловой — это она заказала такси еще за три месяца до праздника и уже тогда оговорила стоимость и размер чаевых. Звали ее Ферн Кэйпел.

Она была ведьмой.

Ее спутница оставила попытки достать карандаш для губ , закатившийся в водосточную канаву, собрала оставшиеся вещи и выпрямилась. У нее были роскошные тяжелые темные волосы, в начале вечера уложенные в высокую прическу, но сейчас слегка растрепавшиеся. На ней были накидка и платье в цветочек, слегка не по фигуре. На лице почти не было косметики, если не считать помады, большая часть которой все равно уже стерлась. И все же в ней было что–то неуловимо притягательное, чего не хватало ее подруге, какая–то внутренняя теплота и ранимость. Мягкий взгляд глубоко посаженных глаз, длинные ресницы и немного трагичный изгиб губ — все это выдавало натуру, склонную к сочувствию и сопереживанию. Вообще–то Гэйнор Мобберли совсем недавно порвала отношения со своим последним ухажером. На этот раз это был флейтист–неврастеник, который устроил погром в ее квартире, когда она попыталась поставить точку в их романе. С тех пор она жила у Ферн.

Они зашли в дом и поднялись в свою квартиру на втором этаже.

— Хорошая была вечеринка, — сказала Гэйнор, мы вынимая из волос шпильки и отстегивая бабочку–заколку .

— Напротив, просто отвратительная, — возразила Ферн. — Шампанское кислое, угощение простецкое. Мы туда поехали, только чтобы взглянуть на фейерверки. Как и большинство остальных гостей. А о чем это ты шепталась с нашим хозяином?