Червивое яблоко - [59]

Относясь с уважением к астрологическим диаграммам, я вскоре выяснила, что верхнее полушарие означает жизнь, открытую окружающему миру, в то время как нижняя часть обозначает главным образом замыкание в себе. Я была очень расстроена, когда услышала это, поскольку я от природы очень открытый человек и ожидала жизни во всей ее красе. Это должно было быть абсолютно очевидно астрологу, объясняющему мне значение диаграмм, поскольку он старался изо всех сил, уверяя меня, что оба жизненных пути могут приносить радость.

* * *

Возможно, Кобун тогда влиял на отношение Стива ко мне. В ходе моей первой встречи с сэнсэем – задолго до того, как я отправилась в Индию, – он говорил со мной о моей одежде. Он сказал: «Одежда предназначается не только для тебя. Она также для других людей, которые смотрят на тебя». Он заявил, что одежда должна быть скромной и простой, а также не раздражать людей. Не более скромной и простой, а скромной и простой. Это было не первое плохое наставление, поскольку одежда отражает пересечение внутренней и внешней реальностей, где личные свойства и особенности характера выступают единым целым с духовной составляющей и где личное сталкивается с общественным. Однако я одевалась скромно и не могла понять, почему он мне это говорит. Такое суждение показалось мне очень поверхностным. Более того, я чувствовала, что Кобун пытался пристыдить меня этими словами, что, по его мнению, я была недостаточно скромна. В итоге он заставлял меня насторожиться. Помню, как я думала: это не то, о чем мы должны говорить. Главное – этот парень не понимает меня. Он не знает, кто я. Я была рассержена и ощущала себя невидимой. Я не знала, как ему ответить.

Позднее, когда я стала более смышленой, задалась вопросом по поводу социально-экономической динамики вокруг Кобуна. Японская культура разработала целую систему поддержки духовных учителей уровня Кобуна. В американской культуре такого не было. Японская культура сильно структурирована, американская – нет. Когда Кобун прибыл в США, его окружала элитная группа образованных, богатых и, в некоторых случаях, знаменитых людей. Это были люди, которых по своей природе притягивал приходящий в Америку дзен-буддизм, энтузиасты, опережавшие свое время. С такими последователями у Кобуна были все основания надеяться, что он станет лучшим учителем дзен-буддизма, которым потенциально мог стать. Я не принадлежала к элитному обществу: никакого богатства, никакого неслыханного образования, однако я умна, и мне всегда удавалось опережать свое время.

Сегодня я задаюсь вопросом: Кобун просто не понимал, кем я являюсь, или же решил, что я не буду для него полезной? Я была самой молодой женщиной в сообществе выдающихся людей, старших меня минимум на пять, а максимум на двадцать пять лет. У меня было мало жизненного опыта и никаких перспектив стать известной, поэтому, возможно, Кобун не счел меня важной персоной. Не то чтобы он был недобр, однако он рассматривал внешние черты в качестве индикатора моих возможностей. Я полагаю, что моя внешняя сторона не позволяла сделать обо мне многообещающих суждений. Это мои предположения, однако я все еще задаюсь вопросом: почему он не видел ростки внутри людей, которые приходили к нему? Что за наставником он был? Почему он не распознал меня?

Кобун был достойным учителем. Я возвращалась снова и снова, чтобы послушать его лекции, попрактиковать медитацию, обратиться за его советом. Двери зала для медитаций в Лос-Альтосе были широко распахнуты. Я чувствовала, что там мне рады. Действительно, люди говорили мне: «Ты понимаешь, что здесь происходит». Я уверена, что я была в правильном месте в правильное время. Однако я никогда не получала какого-либо типа стоящих наставлений от этого учителя. В конечном итоге я поняла это, сравнив то, как он относится к Стиву и ко мне.

Когда я вернулась из Индии, Кобун сказал мне: «Ты не была человеком до своей поездки, однако теперь им стала. Что там произошло?» Он много раз задавал мне этот вопрос: «Что произошло в Индии?» Снова и снова повторял: «Ты не была раньше человеком». Он смеялся и отчасти мучил меня, говоря это, однако создавалось впечатление, что ему было искренне любопытно. Я не знала, как ответить на такой вульгарный вопрос. Я пыталась учтиво отреагировать, однако внутри себя я считала его откровенные высказывания жестокими.

Много лет спустя духовная наставница говорила мне, что Кобун не работал со мной, поскольку «он просто не признал тебя, как американку, которой предопределено достичь просветления в этой жизни». Тогда мне не хватало знаний, чтобы уйти от Кобуна, поскольку я умела задавать правильные вопросы. Люди, которым известно, как формулировать хорошие вопросы, поражают меня. Для этого требуется огромный опыт, у меня тогда его не было. Джим Блэк – Траут – владел таким искусством. Мирской монах в зендо (именно он поставил меня на место, когда зашел разговор об имени Кобуна в тот первый вечер там), он представлялся мне похожим на Маленького Джона из банды веселых ребят Робин Гуда. Он работал с детьми, обладал забавным круглым брюшком и добрым, интеллигентным лицом здравомыслящего человека.