Червивое яблоко - [29]

Тот факт, что родители согласились с его решением, тоже является довольно показательным. Он был одним из самых умных учеников в старшей школе, известной тем, что выпускает чрезвычайно талантливых детей, настолько продвинутым, что он раз в неделю встречался с горсткой учеников, выбранных из тысячи для элитного математического класса. Мне кажется, что для ребенка его ума должны быть созданы все необходимые условия, однако это оказалось не в духе Джобсов. Когда он в том юном возрасте принял решение перестать быть студентом Рида, он в некоем роде стал сам себе указ. Он не предоставил своим родителям никакого права голоса при принятии решения по этому вопросу, и что самое смешное, такая позиция совпадала со взглядами Джобсов на мир. Это решение успокоило Пола и выставило Стива в положительном свете в его глазах.

Стив был рад перемене, и его юная уверенность выросла, когда он отважился на свой «Великий эксперимент». Я чувствовала, что он очень решительно настроен не отступаться от этой цели ни при каких обстоятельствах. Без сомнения, Стив был изобретателен, и ему хорошо удавалось находить альтернативные пути выполнения различных задач, как, например, использовать необналиченные талоны на обед других людей и спать на диванах и на полу в общежитии в спальном мешке. Стиву нравилось быть скитальцем в духе Вуди Гатри. Он наслаждался сложившимися обстоятельствами, в рамках которых он был бездомен и абсолютно свободен. В глубине своего сердца Стив был романтиком, который любил экспериментировать, и, вполне возможно, восхищался суровой красотой того времени. Я думаю, что именно это он имел в виду, когда говорил моему отцу, что хочет стать «бродягой». Для меня же это означало, что, прежде чем взойти на трон, он, как и Генрих V в молодости, должен провести какое-то время в стиле безрассудства.

В течение следующего года Стиву приходилось часто ездить из области залива Сан-Франциско в Орегон и обратно. Я подвозила его до выезда на главную дорогу, чтобы он мог поймать попутку. Его отъезды отчасти разбивали мне сердце: с плечами, поднятыми до ушей, и темными волосами, развевающимися на холодном ветру, он выглядел как замерзший и одинокий ворон, как одинокая птичка на проводе. Я помню, как он улыбался и махал мне на прощание, полный решимости выжать максимум из того, что имеет. Я все еще вспоминаю эти моменты.

* * *

Все, что происходило с ним тогда, было для меня абсолютным сюрпризом. Стив посещал в качестве вольнослушателя занятия, где изучали творчество Шекспира, поэзию, танцы и каллиграфию. Я была расстроена, что он не ходит чаще на естествознание и математику, потому что он был в них действительно хорош и именно ими славился Рид. Я не устаю удивляться тому факту, что Стив последовал своему инстинкту развиваться через изучение гуманитарных наук. Он, должно быть, сказал мне около двадцати раз, что он без ума от своих занятий танцами. «У меня не очень хорошо получается, – говорил он, потрясая головой в ритм танца и желая, чтобы я это заметила, – но мне нравится, мне просто нравится». Он не переставал повторять эту фразу. Ему нравились все его занятия, которые он посещал в качестве вольнослушателя, но… танцы? Я пыталась представить его в трико, однако у меня не очень хорошо получалось. В старшей школе Стив был отличным пловцом и до тех пор, пока не отправился в Индию, обладал красивым мускулистым телом с крепкими руками. Однако он также мог быть неловок и неуклюж во всех вещах, касающихся физической деятельности. Его массаж причинял боль. Стив был чрезвычайно застенчивым и запинался и путался в собственных ногах чаще, чем кто-либо может себе представить. Тем не менее в большинстве его движений чувствовалась некая потрясающая грациозность. Я пыталась представить, как все это сочетается в нем во время занятий танцами. И, может быть, у меня на лице от этих попыток даже возникала небольшая улыбка.

В одни из зимних каникул Стив вместе со своим другом на попутках добрался из Рида в область залива Сaн-Франциско. Так как мой отец уехал в командировку, они остановились у меня и разработали хитроумный план, как на частном самолете, вылетающем из маленького аэропорта в Пало-Альто, который в те времена был известен лишь как студенческий городок Стэнфорда, бесплатно добраться до Мексики. Дождливый Портленд может производить очень гнетущее впечатление: в эти дни в Риде один из самых высоких показателей самоубийств среди всех американских колледжей. Яркая, солнечная Мексика, где все дешево, вероятно, казалась наилучшим вариантом, который можно было себе только представить. Парни разместили в местной газете объявление о том, что их нужно подбросить, однако не получили на него никакого ответа. Они решили заявиться в аэропорт и уговорить пилотов на месте. Телодвижения Стива свидетельствовали о том, что он был в полном предвкушении предстоящего бесплатного полета на самолете.

Следующие полтора дня мы провели втроем в Купертино, а затем я подбросила их до аэропорта в Пало-Альто на «Фольксвагене-Жуке» моего отца, держа за них кулачки, чтобы их план осуществился. Я поняла, что у них все получилось, поскольку они мне так и не позвонили ночью. Стив вернулся через неделю, загорелый и счастливый, привезя в качестве сувенира красивое разноцветное мексиканское одеяло, которое я хранила в течение многих лет, пока кто-то не украл у меня его с заднего сиденья автомобиля. (