Червивое яблоко - [113]

Тина поделилась двумя откровениями, которые еще не дают мне покоя. В конце девяностых она сказала мне, что Стив поведал ей, что я была одним из наиболее креативных людей, которых он когда-либо встречал. Почему, почему же он не говорил мне этого? Она также рассказала мне примерно через двадцать лет: общаясь со Стивом, однажды она поняла, что наши с ним встречи создавали внутри Стива самое глубочайшее умиротворение. Это было то, чего она хотела для него. Я считаю, что это действительно так. Я воспринимала это по-своему, и теперь я считаю, что главное озарение в отношении Стива и меня состоит в том, что наши души подходили друг другу, а наши психоэмоциональные системы восприятия – нет. Более того, наши совместные встречи должны были создавать глубочайшее умиротворение не только в Стиве, но также и во мне с Лизой. Но этого не происходило. Наибольшей близости мы достигли тогда, когда Стив несколько раз заходил к нам домой и радостно говорил: «Ты знаешь, мы словно женаты!»

Действительно.

Тина способствовала моему пониманию себя во многих отношениях. Она много раз говорила мне, что на моем примере познала ценность женского пути решения тех или иных задач, о котором до этого была не слишком высокого мнения. Годами я задавалась вопросом, что она могла иметь в виду, однако затем еще одна женщина сказала мне то же самое. В конечном итоге я поняла. Они говорили о пути домашнего очага. Когда-то существовали религии, которые связывали обязанности женщины по ведению домашнего хозяйства со священным измерением – от готовки, уборки, создания уюта до выращивания детей и любви к мужчинам.

Что может быть священнее, чем домашний очаг?

Через два года после переезда в дом на Ринконаде я открыла новое дело. На этот шаг меня вдохновил сон, в котором я, находясь в особняке Стива в Вудсайде, увидела серию резных орнаментов на тему «Красавицы и чудовища». Этот сон заставил меня задуматься о том, что можно создавать обстановку из сказок в формате большой стенной живописи и зарабатывать на этом деньги, организуя экспозиции для детей. Я не могла избавиться от этой идеи и начала думать, как претворить ее в жизнь. В конце концов работа закипела. Я начала создавать огромные трафаретные стенные фрески по мотивам сказок, которые превращали целые комнаты в волшебные миры, куда могли попасть дети. Я придумывала собственные орнаменты, нанимая художников, когда мне нужна была дополнительная помощь. Моей рабочей площадкой выступали отдельные дома, однако по большей части я творила в педиатрических заведениях, таких как больницы, врачебные кабинеты и Дом Рональда Макдональда. Я работала на местном уровне, а также устраивала большие экспозиции в Лос-Анджелесе и Бостоне. Этот бизнес позволял мне зарабатывать деньги, сохранять прекрасную способность к чувственному восприятию искусства и дарить ощущение волшебства детям из семей, находящихся в кризисной ситуации. В конечном итоге я дошла до того, что делала все свои стенописи в моей студии на огромных полотнах, которые сворачивала и отправляла своим клиентам по почте с Federal Express, чтобы они могли использовать их в качестве чрезвычайно дорогих обоев. Все было сделано с любовью к многослойной краске и цветным узорам, с текстурами, которые можно почувствовать руками. Мои работы резко отличались от тех, что создаются с помощью компьютера и бесконечно дублируются, я хотела, чтобы дети чувствовали атмосферу и ауру первоисточника. Я старалась сделать свои стенные фрески веселыми, нестандартными и нежными, словно детство. В то же время я понимала, что это не моя настоящая работа, скорее средство для заполнения свободного времени. Но такая деятельность позволяла мне трудиться дома допоздна и при этом находиться рядом с Лизой. Она давала мне возможность работать, когда мне удобно, и была чрезвычайно важной, так как обеспечила меня годами занятости, во время которых я развивала понимание цвета и формы, зарабатывая при этом деньги. Поле деятельности было очень большим, а труд – приятным и приносившим только позитивные эмоции, особенно в те моменты, когда количество заказов позволяло нанять других художников для помощи.

После того как Стив расстался с Тиной, он некоторое время ни с кем не встречался. Именно тогда он стал приходить в середине дня ко мне домой и спать на моем диване, даже когда Лизы не было дома. Я считала это странным, но мирилась с этим, пока не осознала, что он даже не разговаривал со мной во время этих визитов, просто ложился спать, а затем уходил. Мне это не нравилось. Я сказала: «Знаешь, если ты не собираешься разговаривать со мной, когда находишься здесь, то, пожалуйста, не приходи». Возникало ощущение, что он хочет поглотить мою креативность и тепло моего дома, однако недостаточно ценит меня, чтобы разговаривать. Я не понимала, что это означает. Я испытала бурю эмоций, глядя, как Стив выходит из двери и спускается по тротуару к машине. Наблюдая через дверь с проволочной сеткой, я пыталась понять свои чувства по поводу того, что фактически выгнала его. Он оглянулся, и в его взгляде читалось не только оскорбленное самолюбие, но и отношение ко мне как к неудачнице. Я не чувствовала себя неудачницей. Мне также было не по душе прогонять его, однако я ощущала, что он использует меня, не желая признавать мои заслуги. Если бы у него хватило воспитанности, чтобы поприветствовать меня, немного поговорить и попрощаться, я бы отвела для него пространство, однако он приходил и уходил, словно вор, и это причиняло боль. Если мои действия в те времена были направлены на общее благо, то Стив стремился к накоплению собственного богатства. Помимо этого, если оценивать произошедшее, исходя из логики сказок, то это было сравнимо со срыванием аленького цветочка из сада в «Красавице и чудовище» – вроде пустяк, а на самом деле нет.